Последний пир

— Жан-Мари!.. — Элоиза в ужасе смотрела на меня.

— Что?

— Он убьет тебя, если ты не подчинишься.

Я хотел пожать плечами. После ее синих глаз черное дуло пистолета отчего-то показалось мне еще больше. Да, я мог протестовать, потребовать у главаря соблюдения приличий и напомнить ему, что он имеет дело со знатным французом, посланным сюда самим королем. Именно так бы поступил на моем месте Шарлот. Но у меня болела голова, а по лицу Элоизы я понял, что она всерьез опасается за исход этой стычки. Потому я молча спустился с телеги и подошел к главарю.

— Француз?

Я отвесил вежливый поклон.

— Приехал говорить с Паоли?

Я кивнул, и бандит что-то буркнул своим друзьям. Последнее, что я помнил: он сплюнул себе под ноги, презрительно фыркнул: «Предатель!» — и с размаху ударил меня пистолетом по голове. И я погрузился во мрак.

Арест

Проснулся я в тряской телеге. От чьих-то сапог несло собачьим дерьмом, а мое лицо было крепко прижато к шершавому полу. Руки связаны за спиной, на голове — мешок, пропахший вяленым мясом. Рядом разговаривали мужчины. Смесь корсиканского наречия с континентальным итальянским и обрывками французского. Голова у меня раскалывалась от удара и выпитого вина. Надежда была только одна: что меня похитили с целью получения выкупа. Я попытался вспомнить, принято ли это на Корсике. В соседней Сардинии — точно принято. Но перед глазами вставали картины зверских убийств.

Вдруг телега остановилась. Я глубоко вдохнул и постарался остаться невозмутимым. В нескольких ярдах от меня мужской голос задал вопрос. Ему ответил кто-то из моей телеги, и по тону я понял, что беседа отнюдь не дружеская. Телега тронулась, первый голос что-то крикнул, и телега вновь остановилась, да так резко, что я больно ударился головой. Опять крики, затем — выстрел. Надо мной кто-то булькнул и сполз вниз. Снова прогремел выстрел. К запаху мяса и собачьего дерьма примешался едкий запах пороха, который становился все сильней по мере того, как разгоралась перестрелка. После чего повисла звенящая тишина. Наконец телега вздрогнула, словно в нее кто-то запрыгнул. Этот человек, кряхтя, стащил с меня труп и сбросил его на камни, похоже, с горы. Туда же отправились еще два тела. Телега со скрипом продолжила путь под знойным корсиканским солнцем. Время от времени она останавливалась, словно возчик раздумывал, куда повернуть, и тогда вместе с душистым ветром до меня долетало стрекотание сверчков. Через неопределенный промежуток времени — час или десять минут? — с мешком на голове не разобрать — мы остановились окончательно.

Тут я услышал голос Армана. Чьи-то руки втащили меня на сиденье, сняли с головы мешок, и я оказался лицом к лицу с белокурым незнакомцем: у него были мягкие черты и удивительные голубые глаза. А еще — пухлые губы, широкий нос и маленькие руки с длинными тонкими пальцами и чистыми ногтями. Все это я заметил в первую же секунду, быть может, потому, что час назад я готовился к встрече со смертью, а встретил этого человека.

— Маркиз д’Ому?

Я попытался поклониться, почувствовал на лбу что-то липкое и нащупал кровь — на вкус совсем свежую. Видимо, внезапная остановка телеги вскрыла подсохшую рану.

— Мы вас сейчас мигом перевяжем, — сказал незнакомец и внимательно меня осмотрел. — А может, и зашьем. Я — Паскаль Паоли. Кузены говорят, король хочет сделать мне предложение? Они и сами могли бы все рассказать, но я хотел услышать это от вас. — Тут я заметил неподалеку Элоизу и Армана и обнаружил, что все трое очень похожи. — Это мои троюродные брат и сестра, — пояснил Паоли, заметив мой взгляд.

— И заодно — ваши соглядатаи?

— Друзья. Родственники. Их отец был француз. Ужасный человек. К счастью, оба пошли в мать. Эта поездка была их единственным шансом попасть домой. — Он говорил легко и непринужденно, дружеским тоном, и я начал гадать, всегда ли они были шпионами корсиканского президента или ему просто повезло. Некоторым людям вообще везет.

— Что стряслось? — спросил я.

Паоли сразу понял мой вопрос.

— Одна враждебная группировка прознала о вашем визите и решила вмешаться. Они хотели выпытать, что за переговоры я веду с Францией. Должен признать, — он улыбнулся, — я в растерянности. Неужели король в состоянии предложить мне что-то, что заставит меня изменить решение?

— Какое решение?

— О нашей независимости.

— Разве вы независимы?

Его взор стал жестче, но усилием воли он вернул на лицо улыбку и ответил прежним непринужденным тоном:

— Вы прекрасно знаете, что Корсика независима уже много лет.

— Генуя так не считает.

— Генуэзцы с трудом удерживали в своей власти четверть нашего побережья. Поэтому они и продали вам свои так называемые права. Но позвольте мне попрощаться с друзьями…

Он обнял Армана с Элоизой, и те — с вооруженной охраной — разошлись по разным тропинкам, ведшим вниз.

— Мои солдаты нашли их у дороги. Враг не отважился их убить. Полагаю, я должен быть благодарен.

— Ваши солдаты?

Он на секунду остановился.