Последний подарок Потемкина

– Варварские? Ты что, считаешь народ Торы варварами?

– Эллины да латиняне весь окружающий их мир считали варварами…

– А римляне сами скармливали людей хищным тварям… Праведников христианских… В колизеях своих…

– Да они сами тогда варвары, коли так…

– Так ведь пленных и рабов…

– А что рабы – не люди?

– Ежели ими торгуют, то выходит, что товар, а не люди.

– А кто рабами не торговал?

– Британцы, к примеру…

– Бросьте вы, британцы черными рабами торгуют вовсю… в Америке, на плантациях… да на островах в Вест-Индиях…

– А мы разве не торгуем крепостными?

– Крепостные – это не рабы…

– Ну, это, положим, чушь… конечно же рабы…

– Выходит, и мы варвары?

– Рабовладение и работорговля не есть признак варварства – это часть человеческой природы… На этом экономика стоит…

– Так хорошо рассуждать, если не тобой торгуют…

– А что вы предлагаете? Освободить крепостных?

Абсурд происходящего был в том, что все спорящие владели тысячами душ крепостных. Суммарно может даже миллионом. По тем временам это могло бы быть населением маленькой захудалой страны или княжества какого-нибудь… Нет, ты вдумайся читатель… Владели людьми и вовсю спорили о безнравственности рабства…

Глава восьмая Разборки у камина

– А я отказываюсь в это поверить, Екатерина Романовна! – голос графини Браницкой дрожал, – не могли родители своих детей приносить в жертву! Сашенька еле сдерживала слезы. Ей ужасно хотелось счастливого конца всей этой истории.

– Но княгиня увы права, дети считались собственностью родителей по законам того времени, – мрачно и многозначительно изрек де Линь-старший.

– И не только того времени, – прозвучал великолепно поставленный женский голос.

В Гобеленовой гостиной появилось ещё одно новое лицо. Особа эта, войдя, тут же приковала к себе взоры и мужские, и женские. И даже собачьи, ибо она была воистину чрезвычайно, нечеловечески красива…

Вопрос «родителей и детей», а вернее, «матерей и дочерей» волновал Софию де Витт не просто так. Согласитесь, что, когда твоя собственная мать продает тебя в двенадцать лет на турецком базаре проезжему шляхтичу, вопрос этот, скорее всего, останется для тебя актуальным на всю жизнь…

Графиня София Константиновна де Витт, урожденная София Глявоне, Челиче, Клаврон, Мавродато, Маврокордато (выбирайте любое, ибо истинного имени не знает никто), была девочкой из семьи константинопольских греков, живших в мусульманском мире и отчаянно цеплявшихся за веру и этнос предков – великих византийцев. Их называли «фанариотами» – по названию греческого квартала в Стамбуле.

Прозванная современниками «прекрасной фанариоткой» будущая графиня Потоцкая, наверное, уже генетически была сформирована как специальный, умеющий адаптироваться к любым условиям и обладающий удивительной жизненной силой типаж «femme fatale», из которого, как правило, получаются профессиональные авантюристки, шпионки и революционерки. Иногда – королевы.

Попав в умелые руки Потёмкина, выкупившего ее у очередного обладателя, на сей раз мужа – майора де Витта – за титул графа и пост губернатора Херсона, София была отшлифована Светлейшим до уровня знаменитости европейского масштаба.

Была ли там любовь? А бог его знает… Но служила графиня де Витт-Потоцкая, тайный агент Российской империи и личный князя Потёмкина, не за страх, а за совесть… Только при осаде крепости Хотин на Дунае, убедив коменданта, трехбунчужного пашу Гуссейна капитулировать, спасла жизни многим русским солдатам. Кстати, на операцию в Хотин они ездили вместе с де Линем два года назад…

– А вы разве не отдаете своих детей в жертву богам войны каждый раз, когда посылаете их на поле боя? – непонятно кому адресовала София этот вопрос, но вызов тут же был принят де Линем.

– Отдавать своих сыновей на защиту Отечества – святой долг любого дворянина и патриота! – тут же отозвался принц с пафосом.

– Вам знакомо такое греческое слово – «демагог», дорогой де Линь?

– Мне также знакомо греческое слово «гетера», дорогая графиня!

Они стояли лицом к лицу, скрестив взгляды, словно остро заточенные клинки эспадронов, как опытные и матерые мастера фехтования, готовящиеся к быстрой и беспощадной схватке.

«Наверное, когда вместе в Хотин ездили, поцапались не на шутку… а жаль… в общем-то, два сапога пара…» – подумалось Светлейшему, который с интересом опытного кукловода наблюдал за разборками своих любимцев, но дальнейшего развития конфликта вовсе не желал. «Ежели из-за постельных дел, то тут у Шарля шансов нет… София у меня заточена на другой уровень…»

Оппонентом прекрасной гречанки был глава дома де Линь, уходящего корнями к крестовым походам двенадцатого века, – принц Шарль-Жозеф де Линь-старший, с честью носящий целую кучу чинов и титулов, а также прозвище «Принц Европы».