Последний поход «Новика»

Неспешно вытирая ветошью измазанные машинным маслом руки, инженер-механик доложил, что во время ночного выхода в море, когда миноносец шел полным ходом в течение довольно длительного времени, подозрительно сильно стали нагреваться подшипники машины.

– Не могу ли я, Андрей Петрович, со своими «духами»[78] уточнить, в чем там дело?

– Это не критично для машины? – вопросом на вопрос с тревогой в голосе ответил командир.

– Пока нет.

– Слава богу, – облегченно выдохнул он и задумался: – А сколько вам потребуется на это времени?

– Не менее нескольких часов. А точнее, – улыбнулся он, – покажет вскрытие.

– Сейчас, Сергей Сергеевич, неясная обстановка, – не приняв шутливого тона поручика, озабоченно сказал командир. – Не исключена возможность срочного выхода в море. Поэтому сделаем так: как только появится гарантированно свободное для ваших работ время, я сообщу вам об этом. Вас устраивает такая постановка вопроса?

– Вполне, Андрей Петрович!

– Тогда так и сделаем. А сейчас рекомендую вам отдохнуть после бессонной ночи. Да и нам с Евгением Аркадьевичем, думаю, это не помешает. Так что извините, Павел Иванович, – обратился он к дежурному офицеру, – но мы вынуждены будем покинуть вас на мостике.

– Служба есть служба, как вы учите нас, Андрей Петрович! – зарделся мичман, польщенный обращением к нему командира.

* * *

Еще только открылась дверь каюты, как Андрей Петрович уже открыл глаза – сон, несмотря на усталость, был чуток.

Вестовой, заглянув за полог и увидев командира, лежащего с открытыми глазами, негромко, как тот учил его, доложил:

– Рассыльный…

Андрей Петрович, несколько раздраженный, сел на кровати – поспать так и не удалось, но вспомнив слова мичмана, что, мол, служба есть служба, усмехнулся.

– Что там еще стряслось?! – спросил он, прекрасно зная, что дежурный офицер по пустякам посылать рассыльного к отдыхающему в каюте командиру не станет.

Рассыльный, сделав шаг вперед, вытянулся в струнку:

– Ваше высокоблагородие, с «Петропавловска» принят семафор: «Капитану 2-го ранга Чуркину прибыть по вызову командующего флотом!»

Быстро одевшись, вышел на верхнюю палубу и в который раз убедился, что «матросский» телеграф работает без сбоев, – с десяток пар глаз тревожно следили за своим командиром. Их опыт службы на флоте подсказывал, что просто так командиров кораблей к командующему не вызывают – стало быть, жди «фитиля»! А ведь «фитиль» командиру – это все равно что два «фитиля» команде его корабля.

К нему подошел уже ожидавший его дежурный офицер с сине-белой повязкой на левом рукаве шинели:

– Андрей Петрович, ялик[79] спущен на воду и ждет вас у стенки!

– Спасибо за услугу, Павел Иванович!

– Служба есть служба! – позволил себе улыбнуться офицер и с опаской глянул на командира: как бы тот не вспылил, услышав его явно неуставное выражение при исполнении им служебных обязанностей.

«А мичман службу знает!» – отметил про себя Андрей Петрович, не придав значения некоторой «вольности» дежурного офицера, и направился к трапу. Отдал честь кормовому Андреевскому флагу с застывшим возле него часовым с винтовкой с примкнутым штыком, державшим ее в положении «у ноги». Часовой, резко повернув голову в его сторону, откинул правую руку с зажатым в ней стволом винтовки с примкнутым штыком, отдавая честь «по-ефрейторски». И как только нога командира коснулась ступеньки трапа, раздалась команда «Смирно!», поданная дежурным офицером. «Вольно!» – в свою очередь подал команду командир, и дежурный офицер продублировал ее.

Обычный флотский ритуал при сходе командира на берег со своего корабля.

Сидя в шлюпке, ходко шедшей к «Петропавловску» под мощными гребками матроса, Андрей Петрович мучительно обдумывал причину его вызова адмиралом. Перебрав в уме события последних суток, пришел к выводу, что ожидать «фитиля» можно лишь за то, что он вместе с «Внимательным» не стал развивать успеха, который был достигнут головными миноносцами «Выносливым» и «Властным». «Но разве я имел право бросить на произвол судьбы поврежденные миноносцы? – вопрошал он сам себя. – Нет, пойти на это я не мог. Ни при каких обстоятельствах».

Вот в таких расстроенных и противоречивых чувствах он и поднимался по трапу флагманского эскадренного броненосца.

– Вы не в курсе, Георгий Владимирович, по какому поводу меня вызвал командующий? – поинтересовался он у флаг-офицера Дукельского.

– Нет, Андрей Петрович.

– А какое у него настроение?

– Вполне нормальное, – несколько удивленно ответил лейтенант и тут же улыбнулся, догадавшись о муках капитана 2-го ранга.

Постучав в дверь адмиральской каюты и получив разрешение войти, Андрей Петрович открыл ее.

– Разрешите, ваше превосходительство?

– Вы, Андрей Петрович, остаетесь верны себе! – улыбаясь, ответил вице-адмирал. – Проходите, проходите!

У Андрея Петровича отлегло от сердца. Его былые страхи улеглись. Он подошел к большому письменному столу, за которым сидел адмирал. Тот встал и поздоровался с ним за руку.