Последний польский король. Коронация Николая I в Варшаве в 1829 г. и память о русско-польских войнах XVII – начала XIX в.

Решение Николая оплатить все расходы за проведение коронации не было спонтанным, как это может показаться из приведенного сообщения. Переписка министров императорского двора и финансов раскрывает детали расчетов, которые планировалось произвести. П. М. Волконский так описывал Е. Ф. Канкрину схему договоренностей с министром финансов Царства Польского князем Ф.‐К. Друцким-Любецким: «Перед отъездом моим из Санкт-Петербурга получил я от Вашего Высокопревосходительства два кредита на неопределенную сумму: один на имя министра финансов Царства Польского князя Друцкого-Любецкого, а другой на имя банкиров Шихлеров в Берлин. По первому из кредитов получил я деньги в Варшаве… и сверх того князь Друцкий-Любецкий предложил мне продолжить брать и в Берлин потребные деньги на расходы из находящегося здесь Польского казначейства с возвратом потом оных из государственного казначейства. Находя с моей стороны предложение сие выгодным, потому что казна избавится от сего платежа банкирам денег за Комиссию и других расходов, я покорнейше прошу Ваше Высокопревосходительство уведомить меня: согласны ли Вы с сим предложением князя Любецкого и нет ли к тому каких-либо препятствий»[554]. В отличие от Волконского министр финансов Российской империи Е. Ф. Канкрин не был убежден, что предлагаемый Ф.‐К. Друцким-Любецким вариант настолько выгоден, ведь возвращать деньги в польскую казну пришлось бы наличными, «между тем как в случае заимствования денег у банкиров в Берлине они будут получать уплату из фондов наших в Амстердаме находящихся, что в настоящих обстоятельствах было бы более облегчительно». В итоге Канкрин оставил решение вопроса на усмотрение Волконского, которому, по мнению министра финансов, было проще на месте определить, какой вариант является оптимальным[555]. У нас нет информации относительно того, какой путь выбрал министр императорского двора. Не приходится, впрочем, сомневаться, что вся история с коронацией для России проходила по категории «расходы».

В конце лета 1829 г. казначейство направило в Министерство внутренних дел Царства Польского, собиравшее документы на оплату, множество счетов – на оплату 66 тыс. злотых за иллюминацию и украшение национального театра[556], на 195 350 злотых за украшение зала Сената[557], за содержание в столице войск и пр.[558] По подсчетам Е. Гутковского, общая сумма затрат на коронацию составила 586 804 злотых 11 гр.[559] В российской историографии фигурируют другие цифры, основанные на утверждении дореволюционного историка П. М. Майкова, который полагал, что на коронационные расходы из казначейства Российской империи было выделено 1 209 613 флоринов. К этой сумме стоит также прибавить не учтенные в этих документах траты на ремонт мостовых и фасадов в Варшаве[560], подготовку и поведение императорской поездки в столицу Царства Польского и обратно, а также поощрительные выплаты, осуществлявшиеся как по пути, так и в самой Варшаве[561].

Стоит отметить и замечание польских источников личного происхождения о том, что коронация стала временем повышенной коммерческой активности[562], то есть размещения большого числа заказов и получения прибыли. В рост, конечно, шел и символический капитал – раздавались многочисленные награды и ордена, производились повышения по службе.

Согласно материалам, которые были собраны в Польше уже в начале 1850‐х гг., по случаю коронации было амнистировано 3915 преступников, отменено штрафов, долгов и разного рода взысканий на сумму 8 586 216 руб. серебром[563]. Подарком было и решение Николая I сократить польский долг перед Российской империей и снизить процент по польскому займу – постановление об этом пришлось ровно на период между коронацией 1829 г. и сеймом 1830 г.[564]

Существенно, однако, что все эти милости, послабления и прощения не были отмечены в официальных документах как императорские дары, как это традиционно делалось в манифестах в связи с московскими коронациями. Император не решился указать полякам на сам факт дарения, полагая, очевидно, что его вклад в общее будущее братских народов обеспечен, очевиден и не может быть оспорен.

3.2. Между православием и католичеством