Последний рассвет Тарайи

– Тулейцы мастера лучшие в соцветии тридевяти земель, и на подобный случай пращуры мои выстроили галуны укрывные, которые защитят единожды. Наверняка это было сделано. Ведь гости в Уреле были, а пролить кровь братьев наших с других земель – непоправимая утрата для всех тулейцев, поэтому совет наверняка закрыл город.

– Так чего же от каращеев вы не укрылись тогда? – Остановился на мгновение Качудай, недоумённо посмотрев в спины друзей.

– Каращеям это не преграда. Человек, да зверь всяк войти может, защиту получить, а стихия обойдет стороной, не причинив вреда.

– Тогда уж и оружием могли бы обзавестись, коль мастера, – хмыкнул степняк.

Ирелия вдруг остановилась, обернулась, с каким-то отчаянием заглянув в глаза Качудая.

– Что? – не понял тот, растерявшись.

– Когда-нибудь ты вернешься к своему угасшему очагу, сложишь оружие, оставив навсегда, и никогда больше не возьмешь его в руки, ни в какой из своих бесконечных жизней!

Качудай немного оторопел от странного тона, не совсем понимая, о чем говорила тулейка.

– Вот с того мгновения и сможешь разжечь новый, который не угаснет больше никогда! – закончила девушка, развернулась и бегом поспешила нагонять Зора. Тот заметно ушел вперед вверх, не обращая внимания на спорную беседу спутников.

Тучи немного рассеялись, дождя не было уже довольно долго, и Зору даже показалось, что забрезжил неясный свет сквозь плотную небесную пелену.

Гариец уперся в невысокую отвесную, чуть выше его роста скальную стену. Дождавшись отстающих, он прыгнул, схватившись за острую кромку, подтянулся, взобрался наверх, помог подняться товарищам.

– Эх ты, Гаруда всевышний и дела его великие! – Воскликнул Качудай, разинув рот в удивлении.

– Залив Анабараха! – констатировала Ирелия, обнажив белоснежные зубы в широкой улыбке.

Зор тоже улыбался, глядя на пейзаж, раскинувшийся перед ними. Такое он видел впервые и был удивлен не меньше Качудая, хоть и красота та предстала перед ними не во всех своих красках солнечного дня.

Они стояли на краю невысокого утеса, который тянулся пологим спуском в обе стороны, постепенно сходя на нет.

Сколько хватало взгляда, впереди плескалась водная морская гладь, отливаясь в своих волнах приятной бирюзой, отражая в себе хмурое небо, но оттого она не была мрачной. Слева и справа на равном удалении с порожистых кряжей спускались две стены огромных водопадов, с каким-то мелодичным шумом ударяя о спокойные воды внизу. Впереди, чуть вдалеке, прямо посреди залива тянулась, немного петляя, холмистая зеленая бровка, переходя в небольшой остров, где между вековых исполинских деревьев в самом центре покоился невероятных размеров черный шар – абсолютно матовый, с множеством золотистых прожилок, будто корни деревьев, плотно его переплетавших. Пышные зеленые кроны осторожно склонялись над ним сферически, на равном удалении, что складывалось впечатление, словно садовник поработал над ними, четко выверяв нужное расстояние. Золотые жилы, казалось, двигались, словно змеи, испуская легкое свечение. Над всем этим великолепием, по бокам острова выстроились в несколько хаотичных линий остроконечные изумрудные столпы, величиной гораздо больше деревьев, а у основания размером, наверное, с десяток шагов, не меньше. Берег залива был подковообразным, поросший сплошь цветущим семицветом, что тут же все прочувствовали на себе легким головокружением и старались держать размеренно редкое дыхание.

– Я знаю, что ты вела именно сюда, – повернулся Зор к девушке, – Ты хорошо ведаешь свою землю…

– Прости, что не сказала, но другого раза не будет ни у тебя, ни у нас, – виновато потупила взгляд Ирелия.

– Это путь наш, Урус-Зор! Когда еще такое увидим? – утер испарину со лба степняк.

Зор ничего не ответил, повернулся обратно. В памяти стали всплывать смутные воспоминания из какой-то чужой, но в то же время родной жизни. Те воспоминания не были образами, они были чувствами, вгоняя разум в неприятную тоску, скребущую с каждым мгновением все сильнее. Они, как ершистая заноза, грызли сознание всё глубже и глубже.

– Я бы хотел спуститься… – едва слышно произнес Зор, прыгнув на уступ ниже, затем еще на один, оказался на узкой ступени. Без особого труда преодолев почти отвесный спуск, шагнул в густой ковер семицвета.

– Стой! – раздался позади взволнованный голос Ирелии.

– Твое право! – услышал вдруг Зор совершенно незнакомый женский голос. Обернулся, посмотрел наверх, но Качудая с Ирелией там уже не было, а откуда-то вдруг появился неясный женский силуэт. Голова сильно закружилась, пространство плыло перед глазами.

– Качудай! – выкрикнул он, вертя головой по сторонам, но зрение не слушалось, быстро угасая.

– Блудный, – услышал он шепот почти возле уха и почувствовал тепло чьей-то руки на своей ладони. Приятное бархатистое теплое прикосновение успокоило мгновенно, заставив раствориться все мысли. Зрение внезапно исчезло совсем, погрузив в темноту.