Последний рассвет Тарайи

– Пусть так, – пробормотал Зор себе под нос, и зашагал в сторону утеса, коротко бросив прощальный взгляд на темную сферу. Он почему-то был уверен, что делать ему там больше нечего. Слишком рано он сюда пришёл, слишком рано…

Качудая с Ирелией на утесе не было и в ближайшей береговой округе тоже не оказалось. Он поднялся и спустился несколько раз, обошел весь берег.

Едва различимый шум каменной осыпи донесся мимолетом до слуха. Зор рванул бегом в нужную сторону. Шум был со стороны ущелья, по которому они двигались последнее время. Перемахнув утес, спустился по уже знакомой тропе, как вдруг наткнулся на мертвого румда, затем еще на одного – у обоих было вспорото горло. Гариец уже понимал, что произошло, и бросился бежать вниз.

На дне ущелья, у первого поворота, который выводил на тропу к заливу, толпились с десяток румд, вокруг еще разбросано столько же мертвых, а у утёса стоял Качудай, оскалившись, с двумя окровавленными клинками в руках, рыча, как дикий зверь. Он прижимал своей спиной к с кале Ирелию, закрывая её полностью, сам в изодранных одеждах, с запекшейся кровью на лице. Двое низкорослых противников бросились в атаку. Степняк рубанул одного, вскользь полоснув по лицу, второго ударил в грудь ногой и в догонку прошелся острой сталью по руке. Румды окружили его, рассредоточившись полукругом, орудуя своими длинными хлыстами. Качудай, как мог, отбивался, иногда пропуская удары, но даже, казалось бы в этой ситуации, он делал почти невозможное. Он был уже другой. Не тот словоохотливый сирх, рубящий наотмашь караваны с товарами. Это был уже матерый боец, другой человек, переродившийся в одном теле дважды. Он бился не по степному, а самозабвенно, не за себя, а за другого, не раздумывая.

Зор подскочил в считанные мгновения и уложил всех оставшихся, с легкостью снося крупные головы с широких плеч.

– Уфф…, – просипел Качудай и рухнул на колени, уткнувшись обоими клинками в каменную крошку под ногами, сплюнув кровью, часто тяжело дыша.

Глава 24

– Еганика наш разум отвела, чтобы не мешались. Мы и сами не поняли, как в ущелье попали, – рассказывала Ирелия, прикладывая к ранам Качудая перетертую хвою сепров.

Степняк лежал на боку у небольшого огня, разведенного Зором возле ручья, а девушка весь вечер хлопотала вокруг него, пытаясь залечить увечья и у нее это хорошо получалось. Качудай спал, часто нервно подрагивая, а его синяки и рваные раны заживали на глазах. Тулейка буквально творила чудеса, чему не преминул восхититься про себя Зор. Досталось степняку в той драке хорошо, и неизвестно чем бы всё закончилось, хотя Зор как раз был уверен, что Качудай непременно вышел бы победителем в этой схватке. Возможно отдал бы жизнь, но победу утащил с собой. Гариец видел тот отчаянный взгляд, и четко знал уже тогда, что он не сдастся.

– Они шли за нами, – кивнула Ирелия в сторону ущелья, – И думаю это не все. Румды никогда раньше не враждовали напрямую с людьми, их целью всегда был камень огненный.

– Все когда-то происходит впервые, – безразлично буркнул Зор, уже перестав чему-либо удивляться. Он был полностью погружен в свои мысли, пытался понять произошедшее на берегу залива, вспомнить те ощущения, то главное, что было упущено – что же было в конце видения? Он знал, что там был скрыт тот пресловутый ответ, и от этого осознания становилось спокойнее. Теперь было ясно наверняка – ответ есть!

– Нет, они намеренно шли именно за нами! – возразила тулейка, исподлобья взглянув на гарийца, продолжая хлопотать над спящим степняком.

– Они ведь в услужении у каращеев, стало быть, их волю несут, – не соглашался Зор.

– Румды в договоре с каращеями, а не в рабстве безвольном. Они выгоду в первую очередь ищут, и все действия, будь то по указке серых, так или иначе, касались главной цели румд – их земли. Если до этого они камень жизни несли с Тулеи, то сейчас и камень не трогают, по крайней мере – пока, а вот за нами идут. Странно это всё…

– Давно ли их земля погибла?

– Не ведаю. Раставан Урайский сказывал, что каращеи ту землю и сгубили, обманом принудив румд примкнуть к своим рядам. А круг земной в итоге прекратился, и она замерла, не в силах больше обернуться ни разу. Теперь на одной её половине вечная мерзлота, а на другой лютый жар, и лишь в одном месте, где свершилась граница тьмы и света, есть ещё живой сумрак, где ни жарко, ни холодно, ни светло, ни темно…

– И как же румды смогли выжить там?

– Круг не сразу прекратился, и за то время румды перебрались на свои луны, в чем им поспособствовали каращеи, выступив благом, хотя Раставан знание верное имел, что это серые остановили их землю.

– Но зачем им камень тулейский?

– Они верят, что смогут круг оживить. В землях ядра существуют первородные, жизнь творя. Они пламенем живым исходят, движение даря всему, от чего жизнь родится и множится. На земле румд тот камень угас, жизнь завершив, и они наш пытались добыть, веря, что свой смогут разжечь.

– Смогут? – уже с любопытством вопросил Зор.

– Разве можно мертвое оживить? Возродить можно, но оживить нельзя, понимаешь? В том разница большая.