Последний рейс «Лузитании»

Третий помощник капитана Альберт А. Бистик приступил к определению места «Лузитании» по пеленгам мыса Олд-Хед-оф-Кинсейл. Судовые часы на мостике показывали 1.50 пополудни. Десятью минутами позже Бистик, которого капитан Тернер обычно называл почему-то «Биссит», освободился и прошел в свою каюту.

Он только собрался присесть за маленький письменный стол, чтобы внести необходимые записи в свой журнал, как в дверях каюты показался багажный кладовщик.

- Люди ждут вас в багажной кладовой, сэр, - обратился он к Бистику.

Согласно правилам компании «Кунард», во время утомительной процедуры подъема громоздкого багажа на грузовом лифте должен был присутствовать кто-либо из судовых офицеров. Необходимо было также поднять из почтового трюма около трех тысяч мешков с почтой, подлежащих первоочередной разгрузке в порту прибытия.

Бистик встал из-за стола, но тут же вспомнил, что на нем новый форменный костюм, купленный на днях в Нью-Йорке. Даже для наблюдающего офицера подъем багажа был грязной работой. Поэтому Бистик сказал багажному кладовщику, что сейчас придет, и начал быстро переодеваться в старую униформу.

Часы над его столом показывали 14.09, надо было поторапливаться.

В то время как Бистик и большинство других судовых офицеров готовились к выполнению своих послеполуденных обязанностей, пассажиры прогуливались по залитым солнцем палубам либо отдыхали в палубных креслах. Остальные упаковывали вещи или же заканчивали ленч во вторую смену.

Британские торговцы хлопком Роберт Дж. Тимминс и Ральф Моуди, основавшие свои конторы в техасском Гейнсвилле и ехавшие в одной каюте, продолжали еду. Они изрядно пропотели, играя в мяч, и сейчас охлаждались напитками. Оркестр заиграл «Голубой Дунай», оба совершенно размякли и почувствовали себя умиротворенными. Они от души посмеялись, вспомнив греческого капитана, который прошлым вечером, натянув на себя спасательный пояс, выкарабкался в слегка покачивающуюся шлюпку и проспал в ней всю ночь. Непреклонного грека не могли убедить никакие доводы и увещевания. Тимминс счел это самым забавным из всего, что ему когда-либо доводилось видеть.

- У нас еще есть время, - сказал он, откидываясь назад своим большим тяжелым телом и вытирая при этом испарину с лица, которое вновь расплылось в улыбке.

Моуди взглянул на наручные часы и согласился с Тимминсом - они показывали как раз два часа с минутами.

Арчибальд Дональд в обеденном салоне 2-го класса также заканчивал ленч вместе с Гвайером, его женой Маргарет и еще одной соседкой по столу мисс Лорной Пейви из Саска-чевана. Дональд наблюдал, как Лор-на ест грейпфрут, и при этом делал вид, что находит это забавным. Он поддразнивал Лорну по поводу выбора десерта, но все-таки присоединился к нему. Лорна, хорошенькая круглолицая девушка, ехавшая работать в обществе Красного Креста, выглядела смущенной.

Англичанин Герберт Эрхардт, как и другие, заканчивал еду. Он изучал химию в университете Торонто и сейчас возвращался на лето домой, причем раньше, чем обычно, поскольку учебные семестры в Канаде были сокращены в связи с военным временем. Во время рейса он играл роль своего рода Пайда Пайпера [50]. Шесть-семь малышей буквально прилипли к нему и не оставляли ни на шаг. По счастью, одна шестнадцатилетняя девушка протянула ему в этом деле руку помощи. Эта роль забавляла двух его братьев и еще одного молодого человека, разделявшего с ними каюту.

Теодейт Поуп и ее приятель психолог Эдвин Фрэнд в это же время наблюдали за молодым англичанином, который сидел за столом напротив них. Официант принес ему мороженое, но забыл захватить ложечку. Присутствующим это показалось забавным, они улыбались, пока кто-то не заметил, как медленно движется судно. Теодейт даже предположила, что машины не работают. Когда оркестр заиграл «Голубой Дунай», она вместе с Эдвином покинула стол. Выходя, они столкнулись с молодым англичанином Оливером П. Бернардом - сценическим директором бостонской оперы и лондонского театра Ковент Гарден. Он как раз оплачивал счет за вино.

Теодейт и Эдвин прошли на палубу «В» и облокотились на поручни правого борта. Оба сочли море «изумительно голубым и нестерпимо сверкающим под солнцем». Когда они, продолжая прогулку по палубе, огибали угол кормового курительного салона, отделанного массивными панелями, часы в нем показывали 2 часа 9 минут пополудни.

Оливеру Бернарду тоже показалось, что судно остановилось. Выйдя на почти пустынную прогулочную палубу левого борта, он испытал раздражение от столь медленного движения. Затем он прошел на правый борт и устроился на открытой веранде кафе, всматриваясь в сверкающую поверхность моря. Оливер продолжал пребывать в задумчивости, как вдруг нечто на поверхности моря заставило его вернуться мыслями к действительности.