Последний рубеж

Его привели в штаб Новороссийской военно-морской базы и, широко отворив массивную, тяжело скрипнувшую дверь, втолкнули стволами автоматов внутрь. Просторное помещение было наполнено душной сыростью и запахом горячего железа – с наступлением осенних холодов топить здесь стали чаще. Под потолком тускло мерцали аккумуляторные лампочки, в пляшущем свете которых были видны многочисленные офицеры, сидящие вокруг стола Холостякова с напряжёнными и сосредоточенными лицами.

Обветренное крупное, с покатым морщинистым лбом лицо каперанга было обеспокоено. При виде вошедшего под конвоем Новицкого губы Георгия Никитича изогнулись в слабом подобии улыбки. Жестом Холостяков показал, чтобы арестованного посадили на стул у стены и, дождавшись, пока капитан и оба солдата усядутся рядом, обратился к сидевшему напротив него Бурову:

– Теперь, похоже, все в сборе, как вы и хотели, товарищ полковник. Продолжайте, мы внимательно слушаем.

– Итак, как я уже сказал, – сипло откашлявшись, заговорил Буров, – решением штаба Новороссийской военно-морской базы на десять часов утра сегодня в акватории Геленджикской бухты были назначены учения с целью отработки манёвров и стрельб. Боевой катер «Ленинец» принял на борт десять торпед, собранных в судоремонтной мастерской старшего механика Капустина и временно помогающего ему сержанта морской пехоты Новицкого. Ввиду непозволительно слабой для военного времени боевой подготовки находящийся в подчинении каперанга Холостякова экипаж катера не смог поразить неподвижную мишень, заякоренную возле берега, и выпущенная торпеда прошла мимо неё. Она выкатилась на сушу, ударилась о стенку расположенного в пятнадцати метрах от уреза воды дота, из которого за ходом учений наблюдали старшие офицеры, и, не разорвавшись, осталась лежать там.

Буров на мгновение замолчал, обводя собравшихся опухшими от бессонных ночей глазами и как будто подбирая слова для продолжения рассказа. Вялым движением он поправил съёжившийся китель, мешковато висевший на округлых плечах, и медленно проговорил:

– А дальше произошло то, за что некоторым из нас придётся отвечать по всей строгости законов военного времени. Едва несколько офицеров вышли из дота, чтобы осмотреть торпеду, она взорвалась. Два человека погибли на месте, ещё один несколько часов назад скончался в госпитале. С «Ленинца» сразу же был изъят и внимательно изучен нашими специалистами весь боезапас. Они установили, что в головной части семи из девяти неиспользованных торпед инерционный ударник имел весьма характерные, хорошо видимые невооружённым глазом признаки преднамеренной деформации, замедляющей взрыв. И во всех семи случаях – можете себе представить? – они были совершенно идентичны, а именно: растянута пружина сердечника. Исследование записей в журнале судоремонтного цеха показало, что эти семь торпед, равно как и первая, выкатившаяся на берег, были собраны только что доставленным сюда слесарем Новицким.

После этих слов Буров обернулся к нему. Белое, с дряблыми складками лицо полковника слегка дрожало. Небрежно пригладив взлохмаченные волосы, он с напускной вежливостью попросил:

– Расскажите нам, пожалуйста, товарищ сержант, что толкнуло вас на путь саботажа и диверсии?

– Здесь какая-то ошибка, честное слово! – заикаясь затараторил Андрей. – Я собирал все механизмы в точном соответствии с инструкциями Капустина. Он мне всё подробно показал и на первых порах даже проверял мои изделия. Не знаю, как такое могло получиться, товарищ полковник…

– Не совсем так! – грубо перебил его следователь НКВД, сидевший по правую руку от Бурова. – Оставшиеся две торпеды, собранные старшим механиком Капустиным, ни подобных этим, ни каких-либо других дефектов не имеют. Они полностью отвечают всем требованиям, предъявляемым к продукции такого типа, и взрываются вовремя, то есть в момент удара о препятствие. К настоящему времени это уже доказано опытным путём. Что же касается временной отсрочки взрыва, обусловленной преднамеренной деформацией инерционных ударников, испорченных Новицким, то её – и это тоже уже доказано технической комиссией – оказывается вполне достаточно для того, чтобы, ударившись о борт, торпеда утонула и сработала на безопасной для корабля глубине. Думаю, из опытных моряков никто не будет спорить с тем, что лучше уж вовсе не иметь в бою никаких торпед, чем иметь такие, которые создают иллюзию оружия, а на деле не представляют для противника никакой опасности. Так что факт предательства налицо.

– Призываю не спешить с прямыми обвинениями, товарищи! – обращаясь в первую очередь к сотрудникам НКВД, произнёс Холостяков. – Факты, конечно, говорят о многом, но заслуг Новицкого тоже никто не отменял. Не думаю, что здесь что-то серьёзнее банальной ошибки. Он смелый боец и исполнительный солдат, командиры доверяют ему как себе.

Буров глубоко и напряжённо вздохнул, уголки его губ нервно задёргались.