Последний рубеж

позади. А впереди… Несинхронные шаги эхом звенели по безлюдному терминалу. «Где же все эти рэмбо и те, кто трещал в эфире?» — оглядываясь по сторонам, думал Ярослав. Шаг за шагом, коридоры, лестницы. Поворот, еще поворот.

Казак сходу выбил какую-то дверь, и группа снова очутилась в кабинете, подобном прежнему. Было около трех часов дня. За открытыми настежь окнами жалобно завывал ветер. Разразилась гроза. Авиация прекратила полеты, и интенсивность стрельбы резко снизилась. Все минувшие дни неумолимо пекло солнце, но именно сегодня и в этот час в столице Донбасса начался сильный ливень, будто встревоженное авиаударами небо проснулось и, проливая горькие слезы, возопило к неугомонным людям о прекращении кровопролития. Но его не слышали. Все было затянуто дымкой. То ли серые тучи, то ли дым заволакивал окрестности. Война начиналась и продолжалась.

— Господи, что же мелют эти пионеры! Откуда их, блядь, понабрали! — заревел Казак, комментируя тотальную неразбериху в радиоэфире. — Хохол, бегом назад! Атоса в коридор вытащи и винтовку нашукай с боекомплектом. Жора, давай с ним. Вышку погасили, полегче будет.

Хохол и Жора без слов скрылись за дверью. Комната притихла, но рация продолжала трещать о многочисленных жертвах, а из-за распахнутых окон вновь доносилась музыка боевых действий. Ярослав закрыл глаза. Его сознание отказывалось доверять настоящему, и ему хотелось думать, что он все же дома, а где-то за стеной не слишком порядочные соседи смотрят идиотский боевик с выкрученной на максимум громкостью. Но стоило открыть глаза, все возвращалось на место: мужик с автоматом в руках, посеченным лицом и окровавленными волосами, очередное служебное помещение, до недавнего времени, вероятно, выполнявшее вполне себе мирные функции. Олег и Ярослав смирно сидели на полу в углу комнаты, как и там, где последние мгновения жизни встречал с открытым забралом неизвестный снайпер Атос.

— Ну что, босс, есть планы? У тебя же они всегда есть, — несколько обреченно произнес Олег.

— Жить, — после некоторой паузы ответил Ярослав. — Просто жить…

— Да ну! Что ты такое говоришь? — съязвил Олег. — Хотя, конечно, там работа в Питере кипит, заказчики бесхозные где-то бродят. Помирать сейчас и вправду никак нельзя.

— Не ерничай, Олежек. Я смотрю, весело тебе?

— Да вот мне ни фига не весело, Славик. Что мы делать с тобой будем? Здесь жить останемся? — усмехнулся Олег.

— Не знаю, не в кондиции я сегодня, дружище, — пробормотал Ярослав и, словно умалишенный, стал слегка раскачиваться. — Отстойники вонючие кругом, блевать хочется. И вот копошишься в этом говне. Все воняет, и все воняют. По уши в фекал иях улыбаются друг другу.

— Эй, босс, ты в адеквате? Ты давай, соберись. За мою башку ты своей отвечаешь, мне тут невменяемые не нужны.

— Иди, Олег, ты свободен! Тебе же сказали. Выход из терминала ты знаешь — и прямиком к тете Люде. Это ты хочешь от меня услышать? — вспылил Ярослав. — Там все везде простреливается, и вряд ли кто будет разбираться, чьих хохлов ты будешь.

И замолчал. Он был растерян как никогда, и, наверное, первый раз во взрослой жизни ему хотелось просто завопить от неудержимо накрывающего бессилия. Это был уже не проект, не сотни тысяч и даже не миллионы денег в любой валюте. Это была жизнь. Своя собственная жизнь, жизнь рядом сидящего товарища и благополучие родных людей. Его зрачки судорожно двигались, он попытался сосредоточиться, но внезапно с шумом и грохотом в комнату ввалились Жора и Хохол. Кавказец отшвырнул в сторону винтовку и прыгнул к Хохлу. Украинец был ранен. Вся его штанина от ягодицы и ниже была полностью залита красным. Нога была крепко перетянута кус ко м какой-то ткани, но выше жгута, неистово пульсируя, продолжала выстреливать алая кровь. Хохол скорчил страшную гримасу:

— Сука, в дупу прилетыа![12]

— Цела тв-воя дупа, — перетягивая ногу раненого, успокоил кавказец.

— Вот дьявол! Как вас угораздило? — зарычал Казак.

— С-снайпер… Я вп-переди шел, з-за руки т-тащил Атоса. Он сз-зади з-за ноги. В-вот, бля, и п-подс-стре-лили.

— Тяжелый?

— А-а-арт-терия, в-в-выв-возить.

— Скорую сейчас вызову! На чем, на хрен, я его вывозить буду? — рассвирепел Казак. — Я такого раздол-байства еще не видел! Где этот Скиф, блядь, где все умники? Дьявол, двое из четырех… Еще эти на мою голову!

Он схватил рацию и принялся докладывать о тяжелом ранении бойца, но похожих новостей в эфире было достаточно. Готовился коридор для эвакуации раненых, а к аэропорту уже рвались с боями деблокирующие отряды ополчения. Казак с досадой сплюнул и заорал:

— Эй вы, бегом сюда! Кровь держите, аптечка в сумке. Жора, бери винтовку и смотри за периметром.

Его слова прозвучали весьма убедительно, и Олег с Ярославом, нелепо переглянувшись, мгновенно ринулись к раненому. Неуверенно расположившись около детины, они едва решались что-нибудь сделать. Кровь продолжала извергаться из плоти, а Хохол, скрипя зубами, мужественно терпел боль:

— На хуй меш цЕ. Здохну з ними[13], — застонал детина. — Спирту дайте.