Последний рубеж

Понесшая потери группа Казака осела в западной части терминала. Солнце своим степенным ходом медленно катилось к закату. На фоне вечернего неба продолжала чадить диспетчерская вышка, откуда расстреляли Атоса. Четверо минус двое плюс двое гражданских, каждый из которых с интересом разглядывал уже давно забытый инструмент: им доверили автоматы. Неразумные гастролеры делали свой выбор, и вокруг не было никого, кто бы гарантировал их гражданские права и свободы — достижения демократии, за которые во все века так яростно боролись передовые силы креативных классов. Здесь любые права могли быть попраны и не было инстанций, куда, ругая сверху донизу любую политическую систему, спешит обычно гордый собою человек, чтобы найти укрытие от нежелательных воздействий, возопить о несправедливости или устроить себе более комфортное существование. Но что если доступ к достижениям прогрессивного человечества закрыт, если СМИ, суды, полиция, бесчисленные учреждения и разнообразные интернет-ресурсы разом оказались недоступны? Это резкое сообщение «access denied» — будто дикая лиса, наводящая ужас на домашнюю избалованную таксу. Что тогда? Тогда двое образованных мужчин с хорошим достатком влажными руками сожмут прохладную оружейную сталь — грубый, но, возможно, единственный инструмент, который поможет отыскать альтернативный путь.

— Знаешь, Славик, в моем беззаботном детстве мне и в страшном сне бы не привиделось, что в моем городе будут бомбить аэропорт! Я, правда, и знать не знал, в какую сторону добираться до него, — усмехнулся Олег. — Надо же, елы-палы, и теперь я тут с калашом. Такого просто быть не может, друг в друга же стреляют — не порошенки всякие, а такие же украинцы!

— Их об-бм-манывают, — прохрипел Жора, — Н-н-никто н-не хочет у-убивать, но п-политика… Они у-у-умеют, к-когд-да надо. А-а-америка у-умеет.

Олег поднял голову и злобно устремил взгляд в направлении кавказца:

— Слышишь, ты, истинный украинец! Кто тебя вообще просил сюда свой клюв совать? В горах скучно стало? — неожиданно рассвирепел он.

По лицу бородача скользнула едва заметная улыбка.

— Я, б-брат, в-воин. Это работа м-моя, т-так надо, — пробормотал Жора. — К-казак в А-а-абхазии помогал. М-мы все д-друг другу п-помог-гаем, не-е-е за д-д-день-ги. В-в-вещи п-продав-вали с-с-сюда п-при-иехать.

Кавказец замолк. Содержательная речь, по-видимому, отнимала у него слишком много сил. Он начинал так заикаться, что после пары фраз, казалось, его мозговая деятельность на время замирала. Вероятно, это тоже было следствием какой-то бескорыстной его помощи.

— Н-н-не н-надо боятьс-ся, н-не корм-м-мите свой с-страх, — слегка отдохнув, продолжил он. — М-м-муж-чина долж-жен б-быть м-мужчиной. О-о-он рожден в-воином.

— Что за бред средневековый! — не сдержался уже Ярослав. — Какие, к черту, воины? Нас дома свои подвиги ждут.

— Н-ни хуя т-ты н-не-е зна-а-аешь, где твоя ж-жизнь! М-может, т-твой п-п-подвиг — умереть за б-брата. В-вчера ты был дома, а-а-а с-сегодня з-здесь. Г-гд-де ты будешь з-за-автра? М-мо-ожет.

Кавказец сделал умное лицо и без особой надежды взглянул наверх:

— Л-л-лучше од-дин раз ум-мереть, ч-чем в-в-вечно ждать см-мерти. Ц-цезарь г-гов-ворил.

— Но умирать-то мне зачем? Я жить хочу, пользу приносить. Ты думай как хочешь, а у меня свой путь.

— Т-т-твой п-путь — б-б-быть м-мужчиной. Т-ты-ы в-воин! У-у-ув-важай с-себя и-и-и не будет с-страха. Не-е-е отступ-пай и не об-б-борачивайся, там у-уже н-ничего нет. Ст-трах д-держит т-теб-бя. Д-делай, чт-то д-должен, и т-тогда Всев-вышний, м-может, д-даст т-тебе сов-вершить п-п-подвиг.

Теперь каждое слово заставляло его тело непроизвольно подергиваться. Он был явно болен.

— Н-ни хуя в-вы-ы н-не з-з-знаете… — тихо проворчал он напоследок и уткнулся в оптический прицел.

Часы показывали восьмой час, когда в комнату вихрем ворвался Казак.

— Машины накрыли! На въезде в город накрыли. Там мясо одно!

Он присел на пол, обнял автомат и глубоко задумался. По его лицу трудно было прочесть, чем конкретно он озабочен. То ли он скорбел о десятках истекающих кровью пассажиров КамАЗов, то ли что-то замышлял.

— Группа прикрытия решила идти сейчас, — задумчиво произнес он и бросил взгляд в сторону кавказца. — А мы позже пойдем, по темноте. До зеленки с полкилометра. Там все простреливается, с ними не проскочим.

Бородач снова равнодушно проглотил информацию, что никоим образом не тронуло его командира. По-видимому, это и вправду был старый сыгранный тандем, как и у Олега с Ярославом.

— Слышь, Одесса, со мной идешь на другую сторону. Будем укропов ждать, если сунутся, — невозмутимо продолжил Казак.

— И что тогда? — сотворив невинное лицо, спросил Олег.

— Что-что, стрелять будем, — выпалил Казак и оценил его реакцию. — Да не ссы ты! До утра сюда никто не полезет.