Последний рубеж

— Что вы уставились на него, как бараны! Вы что-нибудь, блядь, делать умеете? — снова заорал Казак.

Ярослав принялся нервно вытряхивать содержимое полевой аптечки. За этим снова последовала короткая заминка.

— Вы что, недоразвитые? Помрет же щас! Один жгут вместо тряпки затягивает, а второй на рану бинт потуже, ясно? И спирту ему дайте. Там же в сумке бутылка есть.

Олег и Ярослав, будто собирая на скорость головоломку, начали колдовать над раненым. Их руки тряслись, и под чутким руководством Казака тремор только усиливался. В этот момент их бледные лица с трудом напоминали сами себя. Еще вчера подобная картинка, должно быть, показалась бы им кадром из фильма или эпизодом чужой жизни, такой далекой от их успешного бытия, не предполагавшего крови, лишений и опасностей. Но теперь вдруг все было иначе.

Тем временем в радиоэфире делал важные заявления некий Искра. Старшие групп собрались где-то внизу для очередного совещания. Начиналась эвакуация двухсотых и трехсотых, и бойцы с телами убитых и раненых должны были спешно прибывать туда, к месту отправки.

— Я пойду нашего учителя в последний путь отправлю. А после за Хохлом вернусь, — спокойно сказал Казак, осматривая ослабшего бойца.

Затем он бросил утомленный взгляд в сторону Олега и Ярослава.

— Ну а с вами что делать прикажете? — тихо спросил он. — Не вправе я вашу судьбу решать. Так что сами думайте… С ранеными на прорыв — или здесь останетесь и на штурм. Полчаса у вас есть.

Сказав это, Казак вышел из комнаты. Но едва прошло пятнадцать минут бесполезного времени, как он вернулся обратно. С ним был еще один человек — или даже подобие человека: лохматый, изодранный со всех сторон, он представлял собой жуткое зрелище. «Да что там вообще происходит?» — обессиленно подумал Ярослав. Это был ходячий ужас, выбравшийся из Сталинграда, — чумазый, весь залитый кровью, лицо было обожжено настолько сильно, что местами выпирали куски жареного мяса. И лишь зубы да сверкающие белки глаз выдавали в нем что-то человеческое.

В то ли грязных, то ли обугленных руках он держал импровизированные носилки, вернее, две жерди, связанные куском материи, на которых, с его слов, они таскали бойцов с крыши.

Стоя сзади Казака, он брезгливо посмотрел в сторону ошалевших от его вида Олега и Ярослава. Хотел что-то сказать, но было видно, что слова давались ему с трудом, и, уложив украинца на носилки, они с Казаком снова быстро удалились. В помещении опять воцарилась тишина. Олег искоса посмотрел на Ярослава, последний поймал его испуганный взгляд. Теперь и они оба слегка преобразились: все в многочисленных ссадинах после взрыва, их руки были, будто у заправских мясников, по локоть запачканы кровью, на которую охотно ложились слои пыли и грязи. В темных волосах Олега, как и в бороде Жоры, запутались частички гипсокартона и фальшпотолка, что добавляло его шевелюре искусственной благородной седины. Ко всему прочему, оба они были подавлены. Приходивший с носилками человек уничтожил все остатки их шаткого оптимизма.

— Надо что-то решать, босс, — тихо сказал Олег.

Ярослав потупил взгляд в пол, будто пытаясь интенсивнее размышлять над проблемой, но мыслей было немного.

— Не знаю. Интуиция подсказывает, что лучше здесь остаться, — неуверенно ответил он.

— Что-то, Славик, больше не хочется на интуицию полагаться. Может, какие рациональные доводы имеются?

— Черт возьми, о каких ты вообще доводах говоришь? Если бы я их имел, то не вляпался бы в эту дешевую авантюру и нас бы тут не было! — снова вспылил Ярослав. — Меня-то уж точно!

От неожиданности и обиды Олег отшатнулся от него и тяжело задышал, раздувая ноздри.

— Зачем ты так? Я и так знаю, что виноват. Да, это я притащил тебя сюда, но от этого понимания никому легче не будет, — как будто извиняясь, пробормотал он.

Ярослав виновато промолчал. Он понял, что сказал лишнего, но продолжать разговор у него не было ни сил, ни желания. Ему хотелось, чтобы его оставили в покое — в полном покое и тишине, с его скудными мыслями.

— Д-д-дети есть? — неожиданно заполнил паузу Жора.

— Что? — вздрогнул Ярослав.

— Д-д-дети у в-вас есть?

— Сыну скоро год будет, — печально произнес он.

— А мы ждем только, — слукавил Олег.

Кавказец ничего не ответил и, словно потеряв интерес, продолжил что-то высматривать в прицеле винтовки. Как и его предшественник, он укрылся за местным монитором, о назначении которого, должно быть, имел весьма приблизительные представления, очень долго соображал, а потом наконец очнулся:

— В-вам не п-пов-верят. Завтра т-тут ж-живых н-не б-будет. М-мы у-у-уйдем или с-сд-дохнем, а вам д-до-мой н-надо.

— И что же нам делать? — озадаченно спросил Ярослав, пытаясь понять суть сказанного.

— Н-нельзя ост-тав-ваться, — с трудом прохрипел Жора и затих.