Последний рубеж

Тыяхша была сосредоточенно-спокойна. Харднетт улыбался.

— Чему радуешься, начальник? — удивился Влад.

— Сущей малости, — ответил тот, жмуря глаза от света армейского фонаря. — Библию читал?

— Ну.

— Помнишь место про то, как небеса разверзлись, а твердь земная растрескалась?

— Ну.

— Так вот сейчас такой миг, когда небеса уже разверзлись, а твердь земная еще не растрескалась. И в наших силах повернуть все вспять. Вот этой предоставленной возможности и радуюсь.

— Спасителем Мира себя ощущаешь, начальник?

— Вроде того.

— Будем разговоры разговаривать или поспешим? — вклинилась в их междусобойчик Тыяхша. И когда земляне одновременно гаркнули: «Поспешим», спросила: — Ну и в какой проход идти?

— В этот, — ни на секунду не задумавшись, указал Влад лучом.

Охотница тут же нетерпеливо приказала:

— Веди.

— Я первым пойду, — опередив солдата, вызвался Харднетт. Включил свой фонарь, который оказался намного мощнее армейского, и направился к туннелю. Заглянув в проем, полковник проорал: — А-а-а-а-а!

Звук унесся, поблуждал и не вернулся.

Не дождавшись эха, Харднетт наступившую тишину смаковать не стал, сделал шаг внутрь.

Солдат, быстро перекрестившись, поспешил за исчезнувшим в темноте полковником.

А Охотница — сразу за солдатом.

Воздух в туннеле оказался не затхлым, а настолько свежим, словно лабиринт хорошо вентилировался. Но никаких воздуховодов в низком (приходилось идти, пригнув голову) и узком (шириной не более полутора метров) подземном коридоре видно не было. Одинаково черные стены, арочный потолок и пол выглядели оплавленными — создавалось впечатление, что ход не рыли, а выжигали. Причем огненной струей таких запредельных температур, что та порода, которая не испарилась, превратилась в камень алмазной твердости. Влад по ходу дела несколько раз чиркнул ножом из интереса — никаких отметин. Только сноп белых искр из-под каленого лезвия. А когда провел по стене ладонью, почувствовал гладкую поверхность без каких-либо признаков конденсата. От таких дел у солдата невольно вырвалось:

— Как они, черти, все это сварганили?!

— Похоже, Сыны Агана использовали ноу-хау, которые находятся далеко за пределами нашего понимания, — заметил, не оборачиваясь, Харднетт. — И дело даже не в самой технологии, а в энергии, которую эти парни использовали. Ума не приложу, где они ее в таком количестве взяли?

— Быстрее нельзя? — вновь поторопила землян Тыяхша.

— Шире шаг на проходе, начальник, — передал Влад просьбу девушки. — Видишь, человек волнуется. У нее наверху, между прочим, родня.

— И без того почти бегу, — огрызнулся Харднетт, но шаг все-таки прибавил.

А через несколько поворотов вдруг сказал отеческим тоном:

— Кугуар, она тебе не пара.

— Кто мне не пара? — не понял Влад.

— Охотница.

— Чего ты, начальник, сочиняешь?

— Любовь, она как кашель — ее не скроешь. — Было слышно, что полковник еле сдерживает смех. — Кугуар, согласись, какая это пара: немногословная суровая туземка и рефлексирующий филолог-землянин? Смешно. И бесперспективно.

Влад обернулся к Тыяхше — слышит, не слышит? По выражению лица так и не понял. Вновь вонзился взглядом в стриженый затылок полковника и сказал:

— Не твоего ума дело, начальник. Это во-первых. А во-вторых, я — не филолог. Я солдат. Еще раз глупость ляпнешь — в бубен.

Харднетт отреагировать на грубость не успел — пройдя очередной поворот, они вышли в следующий зал. Он был точно таким же, как и первый. Только, само собой разумеется, колодец и столб из металла здесь отсутствовали. Но в остальном — все то же. Такие же двенадцать туннелей по кругу. Какой из них нужный, гадать не пришлось. Земляне знали это наверняка. Мало того, их туда тянуло.

— Я так понимаю, что ты, начальник, тоже где-то со Зверем поцеловался? — спросил Влад, нырнув в проход вслед за Харднеттом.

— Было дело, — признался полковник.

— Странно, что уцелел. В очках был и с ватными пробками в ушах?

— Линзы у меня на глазах защитные. Что же касается пробок… Не успел он мне ничего напеть. Я его, Кугуар, ножичком почикал. А ножичек у меня, между прочим, из раймондия.

Когда они миновали третий по счету зал, Влад задумался вслух:

— Интересно, почему Сыны Агана сами не отключили прибор, если знали, чем это все обернется?

— Я думал над этим, — подхватил тему Харднетт. — И у меня на этот счет две версии. Первая — морального плана. Вот, допустим, у тебя дома дырка в полу, через которую крысы вылезают по ночам и обгрызают детям уши. Как ты поступишь? Ты либо дырку зацементируешь, чтобы крысы ушли в другой дом, либо будешь караулить по ночам и крыс мочить. Сыны Агана выбрали войну. Решили как можно больше крыс извести. Мужественное, согласись, решение. И благородное.

— А вторая версия?

— Вторая — космологическая. И тут сложнее. До непостижимости. Возможно, они таким вот образом решали проблемы вселенской энтропии. Детали мне не по зубам. Это пусть специалисты потом кумекают.

— Если это «потом» будет, — хмыкнул Влад.

И наткнулся на мокрую от пота спину Харднетта. Полковник развернулся и с силой ткнул пальцем солдату в грудь:

— А вот тут нам надо постараться.