Последний рубеж

Специально скинуть седока конь не пытался — что да, то да, но только вскоре выяснилось, что ко всем своим экстерьерным «достоинствам» Пыхм еще и подслеповат. Старческий дефицит зрения он компенсировал повышенной пугливостью: натыкаясь на световые пятна, тени, камни, конь старался перепрыгнуть их или шарахался в сторону. Поэтому скучать Владу не приходилось — то и дело подскакивал в седле.

Когда землянин в очередной раз охнул и мертвой хваткой ухватился за переднюю луку, Тыяхша не выдержала:

— Ты раньше верхом когда-нибудь ездил?

— Ага, ездил, — ответил Влад. — Точней сказать, катался. На карусельных лошадках. Мама в парк водила. Сто жизней назад.

— Тогда все ясно.

Приняв более пристойную позу, Влад сказал:

— Знаешь, один мудрец утверждал, что земной рай можно найти на страницах книги, на спине лошади и в сердце женщины. Про книгу и женщину — понимаю, про лошадь — нет. Чувствую, мозоль на заду натру. Какой тут, к черту, рай?

— Может, поменяемся? — предложила Тыяхша. — На Тукше тебе гораздо легче будет.

— Нет, не надо.

— Гордый?

— Да нет. Тут дело принципа. Ведь я из рода вскормленных конской кровью.

— Этот как?

— Буквально. Мои далекие предки, а лучше сказать — очень далекие…

— Скажи для верности: «очень-очень далекие», — съязвила Тыяхша.

— Хорошо, — спокойно согласился Влад. — Так вот. Мои очень-очень-очень далекие предки, когда заканчивалась в походах вода и пища, утоляли голод и жажду лошадиной кровью. — Увидев, с какой невозмутимостью восприняла девушка эту информацию, он добавил: — А когда в пути случались лютые морозы, они вспарывали лошадям животы, вываливали ливер и прятались внутри. Тем и спасались.

Тыяхша поинтересовалась:

— Что за раса?

— Скифы мы, — отрекомендовался Влад.

— Не слышала.

— Еще бы! Говорю же, давно жили. Очень-очень давно. Давным-давно…

— Видно, что давным-давно. Навыки-то утеряны. Не скачешь — мучаешься.

— Ничего, — бодрился Влад. — Приноровимся. А как только, так сразу. Рванем аллюром три креста.

Такого словесного оборота девушка не знала:

— Как это — «аллюром три креста»?

— Это… — начал объяснять Влад, но тут Пыхм, высмотрев небольшую промоину, отпрыгнул в сторону. Солдат вновь судорожно ухватился одной рукой за луку, а другой — за гриву. Чудом удержавшись в седле, принял прежнее положение и продолжил, делая вид, что ничего не произошло: — Это образное выражение. Означает «очень быстро». Несколько веков тому назад крестами на пакетах с военными донесениями обозначали на Земле скорость, с которой их нужно доставить по назначению. Один крест — срочно. Два — очень срочно. Три — экстренно. Ясно?

Девушка кивнула:

— Ясно. Военные дела.

— Военные, — подтвердил Влад.

Тыяхша помолчала, а потом вдруг спросила:

— Ты долго солдатом был?

Влад тоже помолчал, прежде чем ответить.

— Долго. Десять лет.

— Зачем?

— Что — «зачем»?

— Зачем в армию пошел?

— Как зачем? Хорошо там. Думать не надо. За тебя там другие думают. Мозги отключил и гуляй. Единственное, что нужно помнить — это свое имя, чтобы выйти из строя, когда вызовут. Впрочем, если даже и забудешь, прочитаешь бирку на трусах и вспомнишь. Разве плохо?

— Я серьезно спрашиваю.

— А-а, ты серьезно. Ну если серьезно, то…

Влад задумался.

— Наверное, как все мальчишки, мечтал стать солдатом. Хотел возмужать? — предположила Тыяхша.

— Разве армия может сделать из сосунка солдата? — удивился Влад.

— А разве нет?

— Скажу тебе, подруга, по большому секрету: армия не может этого сделать. Армия лишь позволяет солдату понять, что он не сосунок. Дело в том, что солдатами не становятся, солдатами рождаются. Чтобы там ни говорили глупцы, солдаты — это особая порода.

— Наверное, так и есть, — согласилась Тыяхша. — Солдаты — они, как и Охотники.

— Вроде того, — кивнул Влад. — А в армию я пошел… Стремился попасть на войну, вот и пошел.

— А зачем хотел на войну? — не унималась девушка.

Влад возмутился:

— Чего как пиявка пристала? Зачем-зачем… Ни за чем! Смерти искал.

— Хотел умереть?

— Жить не хотел.

Какое-то время Тыяхша размышляла над его ответом, после чего растерянно спросила:

— А какая разница?

Влад вместо того чтобы объяснить, посоветовал с иезуитской ухмылкой:

— Сама догадайся.

Девушка всерьез взялась за расшифровку предъявленного парадокса и замолчала надолго. Подъем на очередной холм путники совершили без разговоров.

Тем временем долина пробуждалась. Она потягивалась и вздрагивала спросонья. Рригель зацепился размытой кромкой за изломанную линию горизонта, и грязно-оранжевые лучи сначала робко, а потом все настойчивее заелозили по вершинам холмов. Купол неба выгнулся. Облака ожили и заскользили по нему бестолково — сразу в разные стороны. Обе луны, еще недавно выглядевшие глянцевыми, стали вдруг матовыми и начали бледнеть. Наступал день. Очередной день планеты Тиберрия. Влад де Арнарди по прозвищу Кугуар надеялся прожить этот день достойно, мужественно перенеся все невзгоды и лишения. А что таковые на его долю выпадут, даже не сомневался.