Последний рубеж

Один шанс. Один-единственный шанс спугнуть тварь длинной очередью, пока тело черного еще слушается своего хозяина. Рядовой не питал иллюзий: он вряд ли сумеет сразить мутанта наповал. Все-таки сто метров – слишком большое расстояние для обитателя бывшей Чернобыльской области. Все, на что мог надеяться рубежник – так это на то, что грохот пулемета и треск крошащих кирпич пуль обратит псионика в бегство.

– Стой, – приказал Палывода, предупреждающе подняв руку. – Это, по ходу…

Но было уже слишком поздно. Пулемет в руках Веретенникова вздрогнул – и пули застучали по стенам подозрительного здания. Мгновение спустя рация, лежавшая на мешке с землей прямо под рукой у старика, взорвалась гневной тирадой, нашпигованной матом, как мина-лягушка шрапнелью. Чуть позднее, когда ПКМ смолк, а пыл его оператора поутих, выяснилось, что ошалевший от паранойи черный стрелял по собственным братьям по оружию, вернувшимся с позиций неподалеку от Озера со срочным донесением для лейтенанта Колесника. Донесением, не предвещавшим ничего хорошего…

* * *

– Ось тут, – покрытый засохшей болотной слизью палец коснулся разложенной на дубовом столе карты, обозначив последнее пристанище упавшего на Озере вертолета. – Вон тут эти гондоны торчали полдня. Ждали, когда наберется… Достаточно. Ну, они просто ссыкуны и тянули до упора. Не, тащ лейтенант, соседство у них, конечно, хреновое. Ось тута, – палец сдвинулся чуть правее, зацепив границы печально известной фабрики, – целая фабрика гребаных зомби. А тута… – прибывший с докладом рубежник указал на занятые мутантами подступы к вертолету. – Эх, тута ваще трындец. «Прыгуны», «прыгуны» и еще раз «прыгуны». Соседство трындец просто, так шо, в принципе, я их вполне понимаю. Сам бы не сунулся, пока б не припекло. Вот… А им как раз и припекло. То шо спать под звездами – доблодятлом быть, сами знаете. Ну, так шо… Вот они и снялись. Ну, терь трындуют сюда. От так… – Палец черного провел невидимую ломаную линию, соединившую Озеро и Заводище. – В крайнем случае, у нас час. Потому шо… Ну, я уже говорил, кто их проводник…

– И какого хрена, сержант? – спросил стоявший прямо напротив докладчика лейтенант Колесник. Раздосадованно вздохнув, офицер прикрыл глаза и потер зудящую переносицу. – Какого хрена? У вас же была гребаная рация. Вам дали не вот эту парашу, – Колесник указал на матово-черное устройство связи, которое лежало на самом краю стола, прижимая смятый уголок карты. – Вам дали. Гребаную. Автомобильную рацию. Хорошую рацию, сержант. Мощную.

– Да… – Докладчик почесал затылок. – В этом уся фигня, тащ сержант… Рацию мы… Того. Пролюбили. Та… Грабля, млин… В смысле, рядовой Грабчак! Вот, он виноват! Он рацию продолбал! Там… Ну… «Прыгун» этот долбаный… Выскочил – и он рацию в болото это… Гребаное. Вот так… А мы… Ну, в смысле, я… Я решил сообщить. Уже ж все равно пришли…

– Ну сообщил. Молодец, сержант. Спасибо, млин, за оперативные сведения! А теперь катись отсюда нахрен, – лейтенант указал на дверной проем, у которого стояли, внимательно наблюдая за разговором, двое коренастых, широколицых охранников с увесистыми пистолетами в руках. – Считай, что тебе и твоему… Как там его, Грабчаку? Считай, что вам повезло. В любой другой ситуации… Сержант, потеря такой рации – это тебе не три стыренных у прапора пайка.

– Тащ лейтенант, да не парьтесь вы так! – Докладчик махнул рукой. – Нема больше Грабчака! Кончился он! Еще там, на болоте. «Прыгун» его все-таки того… Сцапал.

– Выметайся нахрен, – процедил офицер, не скрывая презрения к подчиненному. Каждый мускул на лице этого сержанта, каждая клетка его тела говорили о том, что рубежник врет. Разумеется, они сами пристрелили провинившегося рядового. Но сейчас Колеснику было не до этого. Всей группировке было не до этого.

Как только докладчик убрался с глаз долой, лейтенант коротким жестом приказал охране покинуть его кабинет и достал из нагрудного кармана обтянутую коричневой кожей флягу. Стоило ему открыть крышку – и в нос ударил резкий, но приятный запах взятого со склада Панаса армянского коньяка. По крайней мере, так было написано на стеклянной бутылке.

Интересно, подумалось высокопоставленному черному, для кого торговец хранил этот напиток? Может, для себя? Или все-таки для особо зажиточных сталкеров вроде Упыря?

Скорее всего, да. Для сталкеров. Лейтенант Колесник не был экспертом по части алкоголя, но даже он знал, что трехлетняя выдержка – признак дешевизны и, как следствие, не лучшего качества. Но в условиях Зоны сгодится и такой, бюджетный вариант. В конце концов, не пичкать же себя водкой до самой смерти?

Сделав несколько больших глотков, офицер «Рубежа» утер рот рукавом и спрятал флягу обратно в карман куртки.