Последний самурай

«Наблюдения за полетом канюков заставили меня прийти к выводу, что эти птицы при резких порывах ветра сохраняют равновесие исключительно благодаря скрученности кончиков перьев...» То был отрывок из первого письма Уилбора Райта к Октаву Шануту, датированного 13 мая 1900 г. Именно это важнейшее наблюдение помогло впоследствии братьям Райт изобрести аэроплан, а затем уже добиться латерального контроля и перейти к первому управляемому полету человека в воздухе. Теперь я верю, что ты прочел мою книгу, сказал отец. Нет, не подумайте, я вовсе не повторял вслух того, что он мне сказал. Слова звучали в ушах. Я страшно рад, сказал отец. Теперь, на закате дней, не так уж и важно, сколько людей их покупает. У меня самого есть дети, сказал отец. Самые обычные, среднего уровня развития, до сих пор смотрят «Улицу Сезам». Теперь я верю, что ты читал мою книгу, сказал отец. Теперь верю, что ты читал мою книгу.

Оставаться здесь дольше не было смысла, и я ушел. На стене у главной лестницы висело полотно лорда Лейтона «Процессия несет прославленный образ Девы Марии». Многие годы видел я здесь эту картину, смотрел на нее, пытаясь понять, что в ней не так.

Я пришел домой. Сибилла смотрела «Семь самураев». Должно быть, начала совсем недавно — крестьяне только что покинули деревню. Грозного вида самурай шагал по улицам большого города; чтобы подойти к такому и попросить сражаться ради трехразового питания, требуется немало мужества.

Я сел на диван рядом с ней. Это честно, сказал мой отец.

Камбэй с поклоном подает лезвие священнику. Вот он сидит у реки и смачивает волосы водой. Священник начинает его брить.

Это честно, сказал мой отец.

Камбэй надевает принесенную священником одежду. Встречается взглядом с неподвижным Мифунэ, лицо последнего точно вырезано из камня. Думаю, тебе придется немного подождать, сказал мой отец.

Камбэй берет две рисовые лепешки и идет к амбару. Вор в страхе взвизгивает внутри. Я всего лишь священник, говорит Камбэй. Я не стану арестовывать тебя. Не стану даже входить. Я принес еду для ребенка. Спасибо, сказал мой отец. Нет, правда, я тебе искренне благодарен. Было страшно приятно услышать это.

Я встал и начал расхаживать по комнате, ища, чем бы заняться, лишь бы на протяжении часа или хотя бы минут десяти не слышать его голоса. Взял книгу по дзюдо, прочитал две строчки, и передо мной возникло его лицо. И тогда я начал читать «Ибн-Халдун», и он сказал: «Теперь я верю, что ты читал мою книгу».

Ты его еще не видел? спросила Сибилла. Таковы были ее понятия о деликатности — лучше спросить прямо, в лоб, чем заставлять меня мучиться и гадать, знает ли она & должен ли я говорить что-либо на эту тему.

Я его видел, ответил я. Не понимаю, что ты в нем нашла.

Ты знаешь о нем ровно столько же, сколько я, заметила Сибилла, деликатно намекая на то, что ей прекрасно известно, что я читал ее бумаги.

Я ничего ему не сказал, сказал я.

Selbstverstandlich,²⁰ заметила Сиб.

Я не смог. Я думал, что надо было сказать, но просто не смог. Да, я прочел кое-что из того, что он написал, думал, что, может, он изменился. И он действительно изменился, но так, как меняются с возрастом люди, закончившие школу актерского мастерства Тайрона Пауэра — линия губ стала жестче и тверже, на лбу прорезались глубокие морщины озабоченности. Сразу видно — мужчина в зрелом возрасте, погружен в серьезные размышления. Проснулся мальчишкой, а стал вечером ложиться спать — глядишь, уже мужчина. Впрочем, прости за то, что говорю гадости об этом доноре спермы. Лучше мне промолчать.

Все в полном порядке, сказал я.

Нет, не в порядке, сказала Сиб и выключила видео. Чудовищно обрывать такой фильм на середине, сказала она, по крайней мере Куросава об этом не узнает.

И вообще, все это не имеет значения, сказал я.

Ладно, кивнула Сибилла. Только всегда помни одно: ты само совершенство, кем бы там ни был твой отец. Возможно, что другим, обычным людям куда больше нужен здравомыслящий отец.

Но мы же не об износе ресурса говорим, заметил я.

Мы говорим об удаче и счастье, сказала Сиб. Зачем тебе все это, можешь объяснить?

Разве я когда-нибудь жаловался? спросил я.

Давай взглянем на все это с его точки зрения, предложила Сиб. Знаешь, мужчине очень трудно смириться с тем, что родной сын его в чем-то превосходит.

Я не жаловался, сказал я.

Ну конечно, нет, сказала Сиб.

Он сказал, что у него есть дети, сказал я. Что они смотрят «Улицу Сезам» и находятся на соответствующем уровне развития.

Какого возраста? спросила Сиб.

Этого он не говорил.

Гм, буркнула Сиб.

Встала, включила компьютер, потом взяла журнал «Индепэндент» и погрузилась в чтение.

Я говорила тебе, что читаю «Die Zeit»? спросила она. Так вот, читаю я «Die Zeit» и вдруг натыкаюсь на совершенно замечательную строчку: «Es regnete ununterbrochen» — «Дождь лил безостановочно». По-немецки это звучит просто прелестно: «Es regnete ununterbrochen, es regnete ununterbrochen». Вот пойдет дождь, и непременно вспомню эту фразу.

А ты не думала о том, что можно сделать аборт? спросил я.