Последний шанс

— Я всего видеть не мог, стоял ко входу спиной. Но передо мною был трельяж. И одна створка повернута так, что в зеркале я видел руки, сжимавшие автомат. Скорее, даже не автомат, а самоделка. Ствол и круглый диск. Рукоятка — как у пистолета. Но я все время смотрел на руки. Две ручищи! На фалангах пальцев — густая рыжая поросль. Самопал держит ловко, умело. Продавщица, с которой я беседовал, стояла ко мне лицом. По идее, должна была бы кое-что видеть. Но, боюсь, ей помешал страх. Побледнела, чувствую, сейчас сознание потеряет. Говорю: «Крепитесь, милая. Помешать им мы с вами не сможем, они свое возьмут». Поддерживаю ее под локоток и чувствую — у нее ноги подгибаются. Когда все закончилось, на улице закричали: «Ограбили! Милиция!» Я усадил продавщицу на стул. Хотел напоить водой. Спрашиваю, где тут у вас графин или кувшин? Она машет куда-то в сторону: «Там!» Пошел в указанном направлении. И вижу в окно: Богдана с моими матрасами на месте нет. Чертыхнулся, вышел на улицу. Еще подумал: «Стоял под самым магазином — и продолжал бы стоять. Нет же, сорвался... Видать, тоже со страху». Потом я звонил ему домой. Жена — злая-презлая. Спрашиваю, не знает ли, где Богдан Андреевич, она ка-ак рявкнет на меня: «Что, выпить не с кем?!»

Они приехали в управление. Крутояров с учителем биологии еще не вернулись из фотолаборатории.

Иван Иванович показал сыну на стул.

— Садись.

Извлек из ящика стола портрет бородатого, выполненный фотороботом, и положил перед собой обратной стороной.

— Есть предположение, что Лазня на своей машине увез двоих, принимавших участие в ограблении, — сказал Иван Иванович.

Саня, ухмыльнувшись, отрицательно покачал головой:

— Богдан — работяга. Для него нет большего удовольствия, чем обскакать всех на белом свете — пройти выработку быстрее и «репернее» — то есть строго по реперам. Ты бы видел его глаза, когда он рассказывает о шахте! Они светятся. С такими глазами и без светильника в глухом забое не пропадешь. У него никакой жадности к деньгам. «Богдан, займи!» — Если своих нет — возьмет для тебя у другого. Душа! Он весь наружу, весь открыт. — Саня подумал и добавил: — Для друга и врага... Для плохого и хорошего.

— Хочешь сказать — для подвига и преступления? — переспросил Иван Иванович.

— Можно и так. Его мир со всеми плюсами и минусами четко вписывается в понятие «шахта». Остальное — как приложение. Даже семья, если хочешь.

Вначале и у майора милиции Орача было такое же «романтическое» представление о Лазне. Особенно после его откровенного признания, как он организовывал себе в шахте «чистое» алиби. Но потом начали проступать такие детали — деньги, найденные в гараже, разговор Пряникова с женой Богдана Андреевича: «В тряпочку — и выброси», которые резко изменили его мнение о Лазне.

— А если бы кто-то попросил его о простой услуге: «Богдан, я кое-что должен взять в мебельном... Подскочи к шести. Но без опозданий». Богдан, не ведая ни о чем, подъехал. Вышли двое. Один его знакомый, второй — знакомый знакомого. «Поехали». А тут — крик: «Ограбили!» — предложил Иван Иванович свою версию. — Клиентов где-то высадил, долю получил и — в шахту, организовывать алиби...

Саня глянул отцу в глаза и подавленно признался:

— Пожалуй, это в его характере. Ребята рассказывали, еще на Ливинской шахте... Кум попросил у него пять тысяч — на машину не хватало. Своих таких денег у Богдана не было, на книжке всего полторы тысячи. Снял все до копейки и еще занял три с половиной тысячи у помощника начальника участка. Осчастливил кума. Пришло время платить долги — кум хвостом вертит. Разбил свою машину, по пьяному делу чуть всю семью не угробил. И говорит Богдану: «Какие деньги? Может, ты кому-то другому одалживал, а с похмелья запамятовал? Покажи мою расписку...» Богдану и в голову не могло прийти, что надо было требовать какой-то документ с близкого человека, у которого он крестил сына. «За пять тысяч продать совесть, Иуда Искариотский!» А помощник начальника участка придерживался иных житейских принципов: табачок — на всех, а жена — у каждого своя. И если хочешь потерять друга — займи ему в долг, причем побольше. Помощник начальника участка принес в суд Богданову расписку. А тот и не отрицает: «Брал. Для кума. Но кум не возвращает, клятый». У суда решение простое: «Брал — верни. А с кумом регулируй свои отношения сам. Хочешь — подавай на него в суд». Не подал. Набил спьяну морду сквалыге, и на том дело кончилось. И что же?.. Каким был, таким и остался. Уже на нашей шахте давал взаймы деньги, опять на машину и опять без расписки. Но тут все разрешилось в срок и полюбовно.

Сколько в человеке противоречивого... И как по-разному можно толковать одни и те же поступки. В одном случае они будут возносить, а в другом изобличать его...