Последний шедевр Сальвадора Дали

– И никак иначе! – Дали довольно хлопнул в ладоши. Хозяева дома тоже заулыбались. – Однако, – художник выдержал театральную паузу, – я до сих пор не объявил о цели нашего визита.

– Ох! – Жена мэра всплеснула руками и звонко расхохоталась. – Я и забыла о правилах вежливости. У нас сегодня прекрасный гаспачо и нежнейшие улитки. Изволите?

Художник учтиво поклонился:

– В другой раз, дорогая, в другой раз. Во-первых, смею надеяться, я слишком хорошо воспитан, чтобы являться на ужин без приглашения, а во-вторых, уверен, что свежие томаты окажут самое дурное влияние на работу моего кишечника. А этого Дали допустить никак не может.

Рассуждения о пищеварительной системе совершенно не смутили приветливую женщину. Очевидно, люди, бывшие с художником накоротке, привыкли к его своеобразному стилю общения, который им в определенном смысле импонировал. Во всяком случае, было заметно, что и мэр, и его супруга нисколько не тяготятся этим неожиданным визитом и не стараются проявлять любезность, а испытывают истинное удовольствие от общения с художником.

Мэр собирался что-то сказать, но жена снова его опередила:

– Может быть, голодна твоя спутница? – Она смотрела на Анну с неподдельным интересом, но под взглядом ее теплых и каких-то невероятно уютных глаз девушке почему-то было спокойно. Как будто она общалась с близкой родственницей или хорошей подругой. Есть такие люди, которые умеют одним своим появлением разрядить атмосферу и создать дружескую обстановку. Сеньора Ровира была как раз из таких: легкая в общении, немного суетливая, но явно наделенная живым и проницательным умом. К тому же, несмотря на возраст и откровенную полноту, еще очень симпатичная. Карие глаза искрились юношеским задором, на щеках играл молодой румянец, на губах – улыбка. Короткие волосы, тщательно окрашенные в темный цвет и невероятно густые, были аккуратно уложены и блестели при свете яркой люстры. Да и сама женщина сияла заботой, теплом и гостеприимством.

Девушка искренне поблагодарила хозяйку и заверила ее в том, что не голодна.

– Мы пришли по делу, – напомнил Дали.

Жена мэра снова одарила гостей потрясающе искренней улыбкой и подняла руки вверх:

– В таком случае сдаюсь и удалюсь. Рамон, развлекай гостей сам. – Она действительно поспешила уйти, и Анна отметила, что прежде, чем обратиться к посетителям, мэр проводил жену нежным, любящим взглядом. Девушка чувствовала радость, смешанную с болью и грустью. Ей нравилось находиться в доме, где со всей очевидностью царили любовь и покой. Но, с другой стороны, было горько осознавать, что в ее собственном доме такого нет и никогда не будет. «Почему же никогда? – вдруг мелькнула спасительная мысль. – Всё впереди: и дом, и любовь, и семья. Всё в твоих руках. Ведь именно об этом говорил ей не кто-нибудь, а Дали».

– Раз визит деловой – прошу в кабинет. – Голос мэра вернул Анну к действительности.

Она прошла за мужчинами в комнату, именуемую кабинетом, и, получив предложение присесть, сразу же нырнула в глубокое кресло у окна, стараясь сделать свое присутствие абсолютно незаметным. Но ей это не удалось. Без малейших предисловий Дали объявил:

– Не хочу затягивать и интриговать. Я пришел сказать, что я согласен. И благодарить за это надо эту юную девушку. – Художник указал на Анну, а мэр подскочил к ней и склонился в поклоне.

Анна вспыхнула, вымолвив чуть слышно:

– Что я такого сделала?

– Ты убедила Дали, – объяснил художник, – в том, что театру нужны подлинники. Ты – голос публики, а истинный творец обязан прислушиваться к пожеланиям своих почитателей.

– Я так вам благодарен! – Мэр выглядел так, будто сорвал джекпот. – Теперь музею точно быть! Ты это понимаешь, Сальвадор? Это надо отметить!

– Я в этом никогда не сомневался, – буркнул Дали, но соблаговолил согласиться: – Можно и отметить.

Через минуту Анна уже держала в руке стакан яблочного сока. Художник предпочел ограничиться водой. А мэр одарил себя щедрой порцией виски со льдом, заметив, что «событие такого масштаба необходимо закрепить чем-то покрепче водички».

– Сколько раз ты уже объявлял об открытии музея, Сальвадор?

Дали, который полулежал на элегантной кушетке с круглыми, обтянутыми дорогой тканью подлокотниками и витиеватой жесткой спинкой, принял глубокомысленный вид, отставил стакан и предложил:

– Посчитаем?

Глава 10

«Я хочу, чтобы мой музей был бы монолитом, лабиринтом, огромным сюрреалистическим объектом. Это будет абсолютно театральный музей. Приходящие сюда будут уходить с ощущением, будто им привиделся театральный сон».

Дали начал загибать пальцы с нескрываемым удовольствием.