Последний стожар

– Когда совсем устанет – тогда автоспатокинез, – объяснил Бермята. – Ещё один дар. Видела детей на прогулке? Только что бежали – и вдруг хлоп на асфальт: «Больше не могу! Возьмите нас на ручки!» Пять минут их на ручках несут, а потом они кошку какую-нибудь увидели – и опять – вжик! – ракетой. Оказывается, восстановились. Это Настасья с её автоспатокинезом!

Настасья подошла и слушала.

– Вот-вот! В детстве меня постоянно будили и вечно заставляли куда-то идти. Бери больше – тащи дальше! В результате я постоянно хотела спать, и у меня выработался защитный автоспатокинез. Я могу мгновенно заснуть где угодно – сидя, стоя, лёжа, в транспорте, на бегу, во время разговора – и проснуться в назначенное время. Например, через семь секунд… или через минуту… или через десять минут и пять секунд! – Настасья говорила уже спокойно и здраво. Она сердито, не веря, что она могла заниматься такими глупостями, закрыла окно, вернула на подоконник горшки, выбросила жёлтые листья в корзину и, кашлянув, сказала: – Не обращайте внимания! Насморк, осень, простуда. Мозг получает мало кислорода – и я начинаю чудить. Думать о том, что я не только трудовой организм, но немного и прекрасная женщина! Не правда ли, молодой человек? – обратилась она к магенту Веселину.

– О да! Вы лучше всех! Даже лучше Невера Невзоровича! – восторженно закивал практикант.

– Я предпочла бы комплимент попроще, – хмыкнула Настасья. – Не осмеливаюсь, как говорится, конкурировать. Ну да за неимением лучшего приму и этот.

Телефон Евы забился в кармане мелкой дрожью. Звонила мама.

– Слушайте, господа! Давайте уже со мной что-нибудь решим! – потребовала Ева.

Юстик удивлённо взглянул на неё. До этого он замечал Еву не больше, чем если бы она была картиной на стене. Всё его внимание было отдано великолепной Настасье.

– А что с тобой решать? – спросил он.

– Что мне делать с мамой? Ей, наверное, из школы позвонили, что меня сегодня не было… И мама теперь названивает мне! Я сейчас беру рюкзак и уезжаю!

Настасья озабоченно куснула палец. У неё было два места для укусов – кончик косы и внешний сгиб большого пальца. Она кусала их выборочно, по степени важности момента. На сгибе был даже шрамик, как некое место постоянного укуса.

– Погоди… Надо сообразить, как лучше… Юстик, вы ведь у нас лицо официальное? Можете попросить у своего начальства охрану для девочки? Только, умоляю, не атлантов! Помнится, меня как-то охраняли атланты! По пути мне каждые сто метров попадались мраморные статуи… Можно было подумать, что я гуляю по Летнему саду, а не иду на рассвете вдоль хлебозавода в Черкизово…

Практикант с готовностью вытянул из кармана книжку с прорезью в обложке. Ева уже усвоила, что эта штука называется у магов вещун и совмещает в себе много разных функций. На задней части обложки было изображено ухо с серьгой, а чуть пониже с большим юмором был набросан рот, тоже весьма пиратских очертаний.

– Ну, я человек маленький, работаю недавно, сам ничего не решаю… – прощебетал Юстик, поднося к своему уху нарисованное. – Другое дело – Невер Невзорович… А что ему сказать? С какой целью нужна охрана?

– Мм… А вот это сложный вопрос… Стоит ли упоминать про стожара? – протянула Настастья.

Юстиниан Григорьевич-млад оторвал нарисованное ухо от своего. Лицо у него вытянулось.

– Стожара?! – переспросил он с ужасом. – Но она же не…

– Нет, она не стожар! Она вот!

Бермята сдёрнул с плеч у Евы покрывало. Юстик посмотрел на Еву и изумлённо моргнул:

– Ой, рыжьё! Не особенно, правда, много, но есть! А почему она его не прячет?

– Не научилась. Девчонка не маг, и пока непонятно, что с ней делать.

– Невероятно!

Практикант издал губами смешной звук, похожий на «цу-цу-цу», с которым морские свинки крутят железный шарик поилки, и пальцем стал сметать со стола крошки. Чистюле Юстику любая крошка на скатерти казалась, вероятно, размером с арбуз.

– Салфетку возьми! – посоветовал Бермята.

Практикант попытался взять салфетку, но, едва прикоснувшись к ней, вскрикнул:

– Ай! Обжёгся!

Из-под салфетки выбрался котошмель. Потревоженный, он шипел и гудел одновременно. Полоски у него на спине переливались. Кроме того, Ева внезапно обнаружила у котошмеля жало. Находилось оно на самом кончике кошачьего хвоста, было тонким, но довольно длинным.

Торопливо схватив котошмеля, Ева зажала его в ладони. Котошмель сердито барахтался, гудел, но жалить Еву не пытался, равно как и царапать. Юстик наблюдал за этим с таким ужасом, как если бы Ева держала раскалённый кусок металла. Палец его стремительно распухал, пульсируя при этом рыжим, как ночной светофор.

– Откуда у неё ЭТО?! – прохрипел юноша.

– Погодите, Юстик! Не размахивайте своим укушенным пальцем как булавой! У нас есть мазь… Бермята! Вот, отлично! Минут через десять опухоль спадёт. Вы, кстати, вместе с укусом впитали немного рыжья. Надеюсь, у вас не будет из-за этого неприятностей по службе.

Юстик, немного успокоившийся, разглядывал палец: