Последний вечер в Лондоне

– Потанцуешь со мной?

Она повернулась к Грэму, гадая, не показалось ли ей.

– Извини, Сейнт-Джон. Ева уже обещала следующий танец мне. – Алекс обвил рукой ее талию. – Правда ведь, дорогая?

Грэм насмешливо склонил голову, ни на миг не сводя с нее глаз, а затем удалился в банкетный зал. Его волосы блестели в свете люстр и в бликах стеклянных заклепок на зеркальных стенах. Он шел без трости, но его хромота была практически незаметна. Ева представила себе, сколько мучений доставляла ему нога, как она не давала ему уснуть после дня, когда он ходил без трости.

Она увидела, как он остановился перед молодой женщиной в платье из красного шифона: одно ее плечо было обнажено, второе – едва прикрыто розой из шелкового креп-жоржета. Улыбаясь, она вложила свою руку в ладонь Грэма, и они вместе двинулись на танцплощадку. Ева смотрела на его руку, лежащую на спине этой женщины, и вспоминала свое ощущение. Словно чувствовала тепло его руки на собственной коже.

Алекс вертел ее во время танца, а всплеск красного на периферии ее зрения напоминал о том, где ей хотелось бы очутиться. Вдыхая дым дорогих сигарет, она вполуха слушала бурлящие вокруг разговоры и вкрадчивую музыку оркестра, и в то же время представляла, что находится в совершенно другом месте.

На середине песни с улицы послышался звук бомбардировки, грохот которой проникал даже сквозь шумоизоляцию стен. Танцоры остановились, глядя на дирижера в ожидании указаний. После второй волны взрывов оркестр грянул «Хор наковальни» из «Трубадура». Музыканты играли ноты через раз, рассчитывая промежутки так, чтобы взрывы бомб заменяли удары молота.

– Потрясающе, – прошептал Алекс ей на ухо.

Ева заметила, как Грэм улыбнулся своей партнерше, увидела милый румянец, распустившийся на ее щеках.

– Я хочу домой.

– Хорошо. – Алекс придвинулся ближе к ее уху. – Но сначала тебе нужно пойти в бар и попросить официанта с большими усами «Френч семьдесят пять». Когда он скажет тебе, что шампанского нет, попроси меню. Положи его в сумочку, и тогда мы уйдем.

– А почему ты сам не можешь этого сделать? – прошипела она.

– Потому что за мной наблюдают. Ты же им неинтересна. Пока.

– Им?

Он взглянул на нее, а потом, закинув голову назад, рассмеялся так громко, что танцующие рядом обернулись на него. Но когда Ева повернула голову посмотреть, нет ли среди них Грэма, их и дамы уже не было.

* * *

В прозрачном воздухе раннего ноябрьского вечера витали пропитанные дымом запахи взорванного бетона и горящей бумаги. Опустив затянутые в перчатки руки в карманы шерстяного пальто и ощущая там уголки пустого конверта, Ева прогуливалась по Риджентс-Парку в сторону Честер-Террас. До Дома Харли было не так уж далеко, и она уже прекрасно знала этот путь. С собой она несла маленький фонарик с наполовину закрашенным маникюрным лаком стеклом – она время от времени включала его, выхватывая из темноты развалины и воронки на своем пути. Всего неделю назад здесь в огромную воронку упал автобус, полный людей, – водитель не знал, что накануне вечером сюда попала бомба, расколов улицу пополам. Ева держала в руках белый платок, чтобы ее видели автомобилисты, когда она сходила с тротуара. Далекие огни на востоке окрасили горизонт в жуткий оранжевый цвет, ставший вражеской визитной карточкой. Звук шагов Евы эхом разносился по пустой улице; поежившись, она ускорила шаг. Ей всегда казалось, что во время этого задания за ней следят, словно у затемненных окон были глаза, а в трещинах мостовых – уши. Несколько раз ей чудилось, что она видит в сумраке мужчину – крупную фигуру, напоминающую Иржи. Она никогда не приближалась к этой фигуре, не зная, что страшнее: если это окажется он или кто-то другой.

Вдали залаяла собака, заставив ее повернуться. Теперь видеть или слышать в городе домашних питомцев доводилось редко; бо́льшую их часть эвакуировали в более безопасные места. Или усыпили из милосердия, как сказала Фрея, когда Ева совершила ошибку, заметив вслух, как тихо стало в городе.

Она прошла под коринфской аркой с названием улицы; двигаясь вдоль кованой ограды, она положила руку на прутья и принялась считать просветы. Добравшись до третьего, она осторожно взобралась на две ступеньки. Ей показалось почти забавным, что она понятия не имеет, какого цвета дверь, поскольку видела дом только ночью.

Остановившись, она убедилась, что вокруг никого нет, вынула конверт из кармана и просунула его в обитое медью почтовое отверстие посередине двери. Придерживая медную крышку, она дождалась тихого хлопка упавшего на мраморный пол конверта, а затем аккуратно прикрыла ее. Она не шевелилась, пытаясь расслышать звук шагов или еще какой-нибудь признак жизни по ту сторону двери. Как всегда, ей ответила гробовая тишина, которая пугала сильнее крика.

Держась за перила, она вернулась на тротуар с одним-единственным желанием – вернуться в Дом Харли и наполовину опустошить бутылку, ожидавшую ее на прикроватном столике.

– Ева.

Она повернулась, прижав руку к сердцу. Во рту пересохло. Ева протянула руку в темноту, ее пальцы коснулись грубой ткани пальто.

– Грэм?

– Да.