Последний вечер в Лондоне

Он ничего больше не произнес, но и не ушел.

Внутри нее боролись радость от того, что она слышит его голос, и испуг вперемешку с удивлением от того, чем вызвано столь внезапное его появление.

– Что ты тут делаешь?

– Я хотел тебя спросить о том же самом.

Чиркнула спичка, и вспыхнувший огонек на мгновение осветил лицо Грэма, пока он прикуривал. Он все еще был в вечернем костюме, галстук – развязан, ворот – расстегнут. Ева на мгновение закрыла глаза и за закрытыми веками увидела его такого, как сейчас.

Она подумала об Алексе и его угрозах, о том, что не могла сказать Грэму правды. Что значила на фоне всей остальной лжи еще одна?

– Я не могла уснуть. Мне нужно было проветриться.

– И мне тоже, – произнес он, и кончик его сигареты засветился оранжевым. – Я любовался архитектурой.

И, может быть, из-за того что она стала столь искушенной во лжи, Ева тут же распознала ее.

– В темноте?

Не выпуская сигареты изо рта, он улыбнулся, словно удивляясь тому, что его подловили.

– Ты знаешь, что Честер-Террас когда-то спроектировал Джон Нэш? К сожалению, Децимус Бертон изменил его планы почти до неузнаваемости. Он натворил такого, что Нэш потребовал снести и заново отстроить всю улицу. К сожалению, все его усилия оказались напрасными.

– Я не знала.

– Ты знаешь, кто здесь живет? – тихо спросил он.

Он стоял рядом, заслоняя ее от холодного ветра, согревая ее.

Она почувствовала облегчение, что ей не придется врать.

– Нет.

– А-а-а, – протянул он, затем затянулся и, бросив окурок на землю, раздавил его ботинком.

– Грэм, – произнесла она, и ее голос звучал чуть громче шепота. – Прошу тебя.

Прошу тебя, вернись ко мне. Прошу тебя, полюби меня снова. Прошу тебя, не уходи от меня. Она ничего из этого не сказала, и лишь одно его имя одиноко повисло в воздухе между ними, прежде чем упасть на землю.

– Тебе нужно домой, – проговорил он нежно, словно знал, насколько безжалостно прозвучат для нее эти слова. – Нас не должны видеть вместе. Я буду держаться в квартале от тебя, чтобы удостовериться, что ты благополучно добралась.

Вместо этого она шагнула к нему, ощутив его дыхание на своем лице. Обвив пальцами его шею, она притянула его к себе. Он не стал сопротивляться, и это простое действие подсказало ей, что он тоже не забыл. Его руки обвились вокруг нее, он прижал ее к себе; его губы, завладевшие ее ртом, были горячи и настойчивы. Она хотела вернуться в их потаенный туннель, в место, где они вверили свою любовь друг другу, но Грэм резко шагнул назад. Еще несколько мгновений он удерживал ее, но затем его руки опустились. Его дыхание участилось, и она представила себе, как над ним поднимаются в холодный воздух облачка пара.

– Тебе нужно идти. Лондон опасен в ночное время. Никогда не знаешь, кто может таиться в темноте.

Уязвленная и смущенная, она повернулась и пошла обратно. Всю дорогу до Дома Харли она слышала за спиной его сбивчивые шаги и постукивание трости.

Даже когда она вошла в квартиру, на ее губах оставался вкус его поцелуя, а на кончиках пальцев – ощущение его тела. Она проигрывала их разговор раз за разом, припомнив, что он спросил ее, кто живет в доме под номером тридцать семь. Она не солгала, сказав, что не знает. Но он совершенно точно знал. Она догадывалась, что ее проверяли и что она – так или иначе – не прошла эту проверку.

В комнате Прешес стояла тишина. Ева на цыпочках прокралась мимо ее двери и аккуратно закрыла за собой дверь. Взяла с прикроватного столика бутылку и открутила пробку, стремясь поскорее погасить свое сознание, сделать так, чтобы не вспоминать поцелуи Грэма и не видеть его лицо. И не гадать, откуда он знал, кто живет в доме тридцать семь по Честер-Террас.

Глава 34

Лондон

май 2019 года

Такси привезло меня в самое сердце Челси, в опрятный жилой квартал Кадоган-Сквер. Высокие особняки из красного кирпича, жавшиеся друг к другу, словно старики, смотрели на закрытый сад в центре; белоснежная лепка на арках верхних окон каждого здания вздымалась, словно вздернутые брови.

Я бывала здесь несколько раз с Арабеллой во время учебы в Оксфорде – на унылых вечеринках, которые устраивал Колин, когда его родители уезжали в Суррей. Их таунхаус не был поделен на квартиры, как у многих соседей, хотя родители Колина сдавали апартаменты в подвале. По словам Арабеллы, Колин выступал в роли управляющего домом, чтобы оправдать отказ родителей брать с него арендную плату.