Последний викинг. Великий город

Перед Золотыми воротами стояла арка, по бокам которой были укреплены двенадцать мраморных плит, разделенных между собой небольшими колонами. Когда викинги поравнялись с аркой, они увидели изображения людей, вырезанные на мраморе. Харальда сразу же привлекла фигура мощного воина, вступившего в единоборство со львом. Каждая мышца воина трепетала, словно он был живым. Другой мрамор изображал прекрасного юношу, прикованного цепями к скале. На скале сидел орел и клювом терзал его плоть. Харальд подумал, что греки знают толк в мучительных казнях. Наверное, юноша украл золото, принадлежавшее конунгу, и был подвергнут наказанию за свое преступление.

Вдруг до ушей Харальда донесся дикий хохот Ульва. Бесстрастный Халльдор тоже ухмылялся, разглядывая мраморы с нимфами. Так греки называют троллих и ведьм. Их изображают не уродливыми старухами, но юными нагими девами. Невозможно передать, с каким дьявольским искусством были высечены на камне греховные фигуры, и остается только удивляться, как благочестивый конунг Феодосий позволил украсить въезд в столицу столь неблагопристойными изображениями. Ульв ржал, как жеребец, тыкая грязным пальцем в мраморную плиту.

– Я видел такое лишь в детстве, когда случайно зашел в басту, где мылись бабы с соседского хутора. Ох, и исхлестали они меня!

Греки, проходившие через ворота, с удивлением глазели на чужеземца. Они так привыкли к обнаженным нимфам, что не понимали причину веселья варвара. Отсмеявшись, викинги миновали проход во внешней стене и оказались перед Золотыми воротами, состоявшими из трех арок. Средняя и самая высокая арка всегда остается закрытой, её створки распахивались только перед царями, торжественно въезжающими в город. Для простых людей предназначались боковые арки, где в нишах стояли статуи Феодосия Великого и Феодосия Малого, их супруг и наследников. Перед семейством конунга шествовали звери с башнями на спинах, огромными клыками и длинными толстыми хвостами вместо носов. Харальду не удалось рассмотреть невиданных животных, потому что к викингам сразу подступила стража в доспехах. Они что-то настойчиво требовали, но Харальд и его спутники не понимали греческого языка.

– Объясни им по-фински! – предложил Ульв.

Харальд повторил все на финском, но стража, как ни странно, не понимала наречие финнов. Тогда Харальд заговорил с ними на славянском языке. Один из стражников сразу же выступил вперед и сказал, что он родом из Чернигова.

– Наконец, хоть кто-то понимает меня! – обрадовался Харальд. – Мы пришли служить греческому конунгу.

– Росам запрещается входить в город с оружием. Разве только за вас поручится кто-нибудь из людей эпарха или приближенных самого василевса.

Харальд открыл рот, чтобы сказать, что их никто не знает, но тут Ульв осторожно тронул его за рукав.

– Мне ведомом, что в дружине греческого конунга служит один исландец. Мы можем к нему обратиться. Его зовут Гест, он сын Торхалли. Он ведь известен тебе, Халльдор?

– Еще бы не известен, – мрачно отозвался второй исландец. – Между нами кровная вражда.

Оказалось, что стража у ворот хорошо знает Геста и при упоминании его имени почтительно отозвалась: «Он манглавит». Черниговец пояснил:

– Ваш друг не простой воин, а манглавит, сиречь царский телохранитель.

В это время в воротах появился пожилой стражник, в котором издали можно было узнать свея. Он имел важный вид, поскольку являлся гемилохагом, то есть начальником полулоха тагмы иканатов, а иканаты – это подразделение, охранявшее городские ворота и стены. Лох – это военный отряд, насчитывающий шестнадцать человек, полулох, соответственно, вполовину меньше. Начальник полулоха снизошел до беседы. Он сказал, что знаком с Гестом и готов послать за ним. Пока ходили за Гестом, что заняло немало времени, так как Миклагард велик и обширен, исландцы вели обстоятельную беседу с начальником полулоха. Речь шла о жаловании наемным воинам. Свей упомянул, что ему платят пятнадцать номисм.

– Объясни нам, сколько это выйдет в эйрирах, ибо нам неведома стоимость греческих денег, – попросил Ульв.

– Номисма – это золотая монета, весом примерно в эйрир. Сто номисм составляет литру золота, а выше – кентинарий, но такие деньги хранятся лишь в царской казне. Для здешнего люда и одна номисма представляется несметным богатством. В золотой номисме – двадцать четыре серебряных милиарисия, в каждом милиарисии – двенадцать медных фоллов.

– Что можно купить за номисму?

– Совсем недавно на одну номисму можно было прожить целый год, если, конечно, вкушать пищу один раз в день, как делает здешняя беднота. Я покупал за номисму дюжину модиев зерна, а это такой груз, который не в силах поднять ни один человек. Видать, с тех пор я очень возмужал, потому что сейчас я легко уношу на плечах зерно, купленное за одну номисму.

– Неужели в тебе прибавилось столько силы?

– Ха-ха! Ты не понял шутки, исландец! Все так вздорожало, что теперь на одну номисму не купить и половины того, что давали раньше.

– А пиво подорожало?