Последний выпуск

Можете себе представить, как радовала меня перспектива бродить по коридорам, громко выкликая: «Кис-кис-кис!» Всю жизнь я старалась не привлекать внимания чудовищ. Но нужно было испробовать лютню, и Орион буквально умолял нас раздобыть ему парочку злыдней, поэтому, когда Аадхья покончила с инкрустацией, мы решили рискнуть.

Мы проглотили ужин и заспешили в свободную семинарскую аудиторию неподалеку от мастерских. Остальные еще сидели в столовой – мы очень надеялись обойтись без зрителей. Орион, полный надежды, маячил рядом. На сей раз мы из предосторожности закрыли все переноски с мышами. И правильно сделали, потому что они принялись громко пищать, как только Лю заиграла на лютне, а я запела.

Теперь-то я понимаю, что мыши просто пытались нас предупредить. Лю взяла первые несколько нот, я спела три слова – и злыдни полезли отовсюду. В основном детеныши. Из сточного отверстия показались личинки агглов, малютки-летуны посыпались с потолка, от стен отлепилось нечто напоминающее тонкие носовые платки – вероятно, будущие объедатели. Каплеобразные мимики размером с мизинец и сотни неопознанных пакостей высунулись из всех уголков и щелей и двинулись на нас медленной кошмарной волной.

– Ух ты, получилось! – в восторге воскликнул Орион.

Остальные, будучи нормальными людьми, дружно бросились к двери. Злыдни хрустели и хлюпали у нас под ногами и все продолжали прибывать – они выползали из крошечных щелок между металлическими панелями, выбирались из углов, падали с потолка, потоком вытекали из вентиляции и сточного отверстия. Орион едва успел выскочить, прежде чем мы захлопнули дверь и принялись отчаянно ее баррикадировать. Хлоя заделывала все щели при помощи шприца с защитным гелем, мы с Лю пустили заклинание в обратную сторону, а Аадхья ослабила струны лютни. Мы стояли как вкопанные, глядя на дверь и готовясь в любую секунду броситься прочь, пока не убедились, что она перестала выпячиваться. И тогда мы стали неистово трясти друг друга, обшаривать, обхлопывать, чтобы избавиться от личинок в волосах, на одежде и на теле; мы прыгали и топали, как ненормальные. В школе мы то и дело стряхиваем с себя личинок злыдней – всегда приятно уничтожить мелкого гада, пока есть возможность, – но есть ужасающая разница между одним крошечным объедателем, который тщетно пытается откусить миллиметр кожи, и целой тысячей, которые покрывают тебя плотным слоем.

Все это время Орион стоял у двери и жалобно ныл: «Ну давайте попробуем еще разок!» – пока мы, обернувшись, не велели ему заткнуться. И у него еще хватило наглости обозвать нас слабачками (правда, Орион сказал это вполголоса – он не до конца утратил чувство самосохранения).

Желающих повторить эксперимент не нашлось, и, в общем, я была благодарна судьбе за то, что мы перестали искать злыдней. Страдал один только Орион. Он даже принялся расспрашивать других, пытаясь что-нибудь разузнать про ловушки. За обедом он, с выражением глубокого отчаяния на лице, сидел в компании ребят из Сиэтла, а потом подошел к нам в библиотеке и заявил:

– Слушайте, я выяснил, как делается ловушка. Главный ингредиент – кровь мага. Надо объявить сбор, и все немного пожертвуют…

Увидев наши лица, Орион замолчал и угрюмо сел. На том и закончилась наша возня с ловушками.

Тем не менее нам по-прежнему очень была нужна лютня. И вместо того чтобы работать над ней или, по крайней мере, над чем-нибудь полезным, Аадхье пришлось старательно изобретать садовую сеялку, а мне – переписывать для нее инструкции на урду, также очень тщательно. Когда Шоломанча вернула готовый артефакт на проверку, самое ценное, что удалось сделать, – это посадить несколько принесенных из столовой морковных хвостиков. Морковки выросли чуть больше желудя. Мы скормили их нашим мышам. Моя Прелесть съела морковку очень изящно, держа ее передними лапками; покончив с лакомством, она вернула мне хвостик.

По крайней мере, сажалка должна была принести Аадхье приличную отметку. Зато в получении хороших отметок по алгебре я сомневалась: лекции шли на языке оригинала, чаще всего на китайском и на арабском, а я только-только начала учить тот и другой. Аадхья, как правило, могла разобраться в базовых вещах, так что мне удавалось решать задачи, но промежуточный экзамен – «сравните вычисление полинома методом Шарафа аль-Тузи с методом Циня Цзюшао и приведите примеры» – пугал меня не на шутку. Единственное, что я ухватывала на лекциях, – это имена; потом можно было найти нужных авторов в библиотеке, выяснить, что Горнер открыл весь процесс заново, и взять книгу на английском. Разве я не гений?