Последний звонок. Том 2

— Вспомнил! — воскликнул я и шагнул к Юле. — Я здесь из-за тебя. Мне нужно отобрать у тебя силу, чтобы спасти…

— Но у меня нет никакой силы, — перебила Юля. — Ведь я — не она.

— Что это значит? — закричал я. — Почему вы говорите одно и то же?

Теперь они смеялись все трое, хором, даже голоса сделались похожими. Я двинулся к Юле.

— Стой! — Два голоса одновременно вонзились мне в уши.

Я остановился, завертел головой. Жанна и Маша стояли на перилах, расставив руки, готовые прыгнуть.

— Нет, — прошептал я.

— «Ты считаешь, что боролся за меня? Но за тебя боролась я!» — продекламировала, будто стихи, Жанна. Эти слова, записанные по памяти, всплыли, написанные на листе бумаги. Вспыхнули и исчезли строчки. — Никогда я такого не говорила.

Снова все изменилось. Я перенёсся в прошлое, в ночь после Осеннего бала. Смотрел на Жанну, застывшую на столике во дворе, видел блеск слезинок в лунном свете.

— Ничего этого не было, — прошептала она. — И никаких стихов не было. «Что ты обо мне знаешь? Кто я? Да я сама себя не знаю!» Я тоже не она!

Было похоже на тошноту. Память, доселе мирно дремавшая, всколыхнулась и рванула наружу мутным потоком. Шестнадцатилетняя Жанна оказалась рядом. Взгляд исподлобья, губы поджаты. Голос звучит грубовато:

— Ну и чего ты от меня хочешь?

Я молчал. Она ждала. Минуты шли. Жанна вздохнула, не пытаясь скрыть разочарования.

— Ладно. Закрой глаза и считай до ста. Досчитаешь — можешь открыть.

Я зажмурился и начал считать про себя. Один, два, три… На счёт «десять» что-то бегло коснулось моих губ. Помнится, я удивился. И все? Об этом написано столько стихов и песен? А потом продолжил считать. Одиннадцать, двенадцать, тринадцать…

Я знал, что будет дальше. Хотел перестать считать, открыть глаза, но запрещал себе. Вспоминал Орфея, поддавшегося сомнению и потерявшего все — и продолжал считать. Тридцать один, тридцать два…

Но ведь Орфею хотя бы что-то обещали, мне же не было обещано ничего. Я сам придумал правила игры, жаль только никто не собирался их соблюдать.

Дойдя до пятидесяти, я оборвал счёт. Пусть будет так: пятьдесят на пятьдесят. Она хотела сбежать от назойливого неудачника, я хотел поверить в сказку. Мы оба получим желаемое.

Когда я открыл глаза, моя реальность была другой. Когда я открыл глаза, передо мной стоял Боря Брик, невысокий и пухлый, шестнадцатилетний пацан.

— Как ты здесь оказался? — спросил я.

— Мой дом у тебя за спиной, вообще-то, — проскрипел он. — А твои мысли очень громкие. Уверен?

Я кивнул. Боря поморщился:

— Ладно. Но после этого я уйду. Не думаю, что ты захочешь меня искать. И мне тоже не хочется продолжать знакомство с человеком, предпочитающим иллюзию — истине. Давай, воображай свой бред.

Я закрыл глаза, и мои фантазии стали реальностью. Брик изменил мое сознание, мою память, мою жизнь.

— «Возможно, я сойду с ума, — заговорила выдуманная Жанна. — Но я сойду с ума — сама! Никто уйти не запретит. И телефон не зазвонит! Гори огнем и жизнь, и смерть! Не стану больше я терпеть. Лишь тот, кто примет всю меня, услышит: „Я люблю тебя!“»

Я открыл глаза. Темнота, два фонаря, три фигуры на перилах моста.

— Ты сам меня выдумал, — сказала Жанна. — И поверил. А потом — меня заставил поверить.