Послушная жена

– Франческа очень сожалеет, что устроила беспорядок, но у нас наметился прогресс. Она наконец-то готова сходить на кладбище. Надеется, что это ей поможет.

Я уставилась на мужа, словно у него выросли две головы и обе они украшены ветвистыми рогами. Моя мастерская – место, где я зарабатываю гребаные деньги, – полностью разгромлена, а Нико изображает идиотский триумф. В этот момент я сама чуть не превратилась в злобного ребенка. Мне хотелось ворваться в комнату падчерицы, сорвать со стен дурацкие плакаты, расколотить все флаконы с лаком для ногтей, пока спальня не превратится в гигантскую картину из брызг, и в довершение вспороть пару-тройку пуховых подушек. Удержалась я с трудом, цепляясь за каждую клеточку взрослого здравомыслия.

Когда перед свадьбой я пробовала на вкус слово «мачеха», катая его по языку, то представляла себе непринужденные и дружелюбные отношения с падчерицей. Надеялась, что Франческа будет говорить своим друзьям: «Ну и крутая же у меня мачеха, мне так повезло».

Я горела желанием устраивать пикники, проводить выходные на пляже, где мы станем запускать воздушных змеев и прыгать через волны, держась за руки, пока ветер уносит вдаль наш веселый смех. Конечно, девочка никогда не забудет Кейтлин, но мне очень хотелось, чтобы Франческа считала мое появление счастливым событием.

И поглядите на меня сейчас: в желудке катается огромный жгучий шар гнева, грозя закупорить какие-нибудь важные сосуды и убить меня в молодом возрасте, а я, стиснув зубы, будто заглотила пару головастиков, невнятно цежу:

– Отлично. Давайте завтра разберемся.

Да уж, ясно, что я слишком увлеклась мечтами в диснеевском духе, а надо было готовиться к шоу Джереми Кайла[21].

Глава двадцатая Мэгги

На следующее утро за завтраком не клевал носом только Сэм, который хотел знать, позволят ли ему устроить вечеринку на свой одиннадцатый день рождения.

– Массимо предложил помощь, мама. Он сказал, что знает множество игр с мячом и все устроит, если тебе некогда.

Я не знала, то ли злиться на Массимо, самовольно поднявшего планку ожиданий Сэма, то ли мысленно поблагодарить за то, что во всем этом дерьме с Франческой хоть кто-то обратил внимание на моего сына. Мальчик никогда не жаловался, но мне казалось, что мы уже давно не сидели рядышком и не посвящали время друг другу. Прежде в тесной маминой квартирке у нас было гораздо больше времени поболтать, посмотреть телевизор, просто побыть вместе. Теперь, постоянно занятая налаживанием худого мира с Франческой, я лишь время от времени на бегу гладила Сэма по голове и спрашивала: «Все хорошо, милый?», после чего мчалась дальше, не дожидаясь ответа. Впрочем, может, сыну пора слегка отстраниться от меня, наладить отношения с другими людьми, которые покажут ему огромный мир за пределами моего узкого кругозора.

Но даже если Сэм и заметил, что я не так сосредоточена на нем, как раньше, его уверенности это не поколебало. Он продолжал канючить:

– Так можно мне устроить футбольную вечеринку? А, мам? Можно?

Учитывая общую атмосферу в доме в то утро, план вечеринки с футболом среди отборных, ухоженных растений, которые Нико с такой тщательностью пестовал и лечил, выглядел не слишком уместным.

– Давай поговорим об этом в другой раз, голубчик. Сегодня мне нужно многое обдумать.

Например, как справиться с эмоциями в этой семье, которые, словно капризный фонтан, то еле сочились по капельке, то били мощной струей, сбивая меня с ног как раз в тот момент, когда я думала, что начинаю приспосабливаться.

Франческа не извинилась, а Нико ее и не заставлял. Я легла спать ужасно расстроенной, но муж прижал меня к себе и сказал, что мы разберемся, что решение найдется и что теперь, когда девочка готова осознанно посетить кладбище, ей, возможно, будет легче смириться со вторым браком отца. Но сегодня утром, типично по-мужски выбрав не самый подходящий момент, когда я изо всех сил пыталась застегнуть молнию на джинсах, Нико поинтересовался, а что же «на самом деле» случилось с той шкатулкой, причем таким вкрадчивым тоном, будто я сунула вещицу знакомому скупщику краденого, выжидающему под окном туалета. Хоть я примерно так и поступила, но обиделась, что муж посмел меня в этом заподозрить.

Нико нахмурился:

– Помню, она лежала у тебя на рабочем столе, а потом пропала. Может, кто-то заходил наверх и взял шкатулку?

Не знаю, намекал он на Сэма или мою маму, грешил на меня или просто перебирал возможные варианты, но мне совершенно не улыбалось ничего доказывать. До чего ж обидно: виновата во всех этих неприятностях Кейтлин, а мне приходится ее же и покрывать.

– Бога ради, я понятия не имею, где эта штуковина. Отложила ее в сторону, и она, должно быть, попала в другой мешок, который мы выбросили. Почему во всем, что не получается у Франчески, непременно должна быть моя вина?