Послушная жена

У Анны сделался такой вид, будто у нее в горле застряла рыбья кость: рот открыт, глаза выпучены, а сказать ничего не может. Я никогда раньше не видела, чтобы кто-то осмеливался ей прекословить – во всяком случае, с таким напором, – и едва удержалась, чтоб не захлопать в ладоши. Мне казалось, что свекровь раскричится в ответ, но она включила внутреннюю «аристократку» и только поправила золотые браслеты:

– Берил, никто не защищает моих сыновей и их семьи больше меня самой, но просто несправедливо, когда посторонние отвлекают внимание от собственных детей. Нико следует отдавать все силы Франческе, а Массимо достаточно хлопот с Сандро.

Я вздрогнула от намеков Анны: получается, Сандро настолько «проблемный», что должен забирать всю энергию Массимо, мой же вклад в воспитание – едва ли не помеха. Я застыла с булочкой в руке, ожидая, каким будет следующий удар. У Берил, конечно, побольше практики в словесных перепалках с подобными псевдопатрицианками, которые предваряют каждый выпад словами «Не хочу показаться грубой» и «Не поймите меня неправильно, но…», однако высказывания Анны наверняка будут гнуснее.

Берил с грохотом отшвырнула нож, вытерла руки о джемпер и вразвалочку подошла к Анне, которая убедительно изображала дерево.

– Ага, милочка, понятно, что Нико и Массимо несут ответственность за своих детей, никто и не спорит. Но я не позволю относиться к моему внуку как к старому ботинку, который нужно засунуть в шкаф, пока ему не исполнится восемнадцать и от него можно будет избавиться. Все вы, снобы и выпендрежники, одинаковы. Знаешь, любовь и доброта – не кастрюля с супом, которую можно вычерпать до дна. Если здесь хорошо отнеслись к Сэму, это не значит, что остальным ничего не достанется.

Анна сделала шаг назад, будто Берил была надоедливым маленьким носорожиком, который пытался бодаться. Но ответить не успела, потому что в кухню вошли Массимо и Мэгги.

Мэгги немедленно почувствовала напряженность.

– Мама, что случилось?

Меня восхитило бесстрашие Берил. Она уперла руки в боки, посмотрела прямо на Анну и заявила:

– Похоже, Анна считает, что Ларе и Массимо не следовало тратить столько сил, раз уж Сэм на самом деле им никакой не родственник. А я просто высказала свое мнение.

Мэгги помрачнела, но Массимо вмешался прежде, чем она успела заговорить:

– Ну-ну, дамы, остыньте. Мы здесь все на одной стороне. – Он обнял Берил: – Вы моя любимая двоюродная теща. А Сэм и Мэгги – полноправные члены нашей семьи. Думаю, мама просто беспокоится за Лару, потому что женушка у меня стала слишком нервозная и вечно переживает по пустякам. А мама просто ее любит, вот и беспокоится, правда, мам?

Анна напоминала кобру, готовую нанести удар, но в последний момент решившую свернуться клубочком на солнце.

– Конечно. Берил неправильно поняла мою озабоченность. Теперь, когда милой Кейтлин уже нет с нами и все стали ее потихоньку забывать, должен же хоть кто-то помнить, чего она хотела.

Я внимательно наблюдала за Массимо. Все эти дни, разговаривая с ним, я избегала даже упоминать о Кейтлин, боясь выболтать – или подтвердить – свои подозрения.

Муж отошел от Берил и взял Анну за руку.

– Я знаю, ты скучаешь по ней, мама, но никто Кейтлин не забыл. Она особенная, да только ведь и Мэгги тоже. И Берил.

Этот многоликий человек был непостижим. Что он имел в виду под этим «особенная»: «Я ее любил и скучаю без нее» или что Кейтлин была важной частью семьи?

Анна внезапно разразилась бурными слезами, упав на грудь Массимо, и то судорожно всхлипывала, то горестно вздыхала:

– До сих пор не могу поверить, что ее больше нет, такая прекрасная жена и мать… какая несправедливость.

Я никогда не видела, чтобы Анна плакала, да еще так величественно, утирая горькие слезы изящным носовым платком. Я покосилась на Мэгги и ее маму.

Берил пробормотала:

– Бог ты мой, я пришла сюда только намазать маслом несколько булочек. Вот уж думать не думала, что попаду на долбаное представление «Плача святой Винифреды[27]».

У Мэгги дернулись уголки рта, но ей все же удалось прошипеть Берил, чтобы та замолчала.

Массимо вывел мать в сад, а мы целую минуту молча смотрели друг на друга, пока Берил – замечательная, непочтительная, острая на язык Берил – не выпалила:

– Да чушь собачья! Анна нисколечко не любила Кейтлин. Это твой милый Массимо сидел с бедняжкой бо́льшую часть времени, пока она болела. Вот человек, который понимает, что такое семья. Настоящий джентльмен.

Нож выпал из руки. Либо у меня крыша едет и я слишком подозрительна и неправильно толкую поступки Массимо, либо он настолько хитер, что никто не видит правды.

Даже после стольких лет брака я не была уверена, что знаю ответ.

Глава двадцать шестая Мэгги