Посмертие

Днем Афия чаще всего навещала Джамилю с Саадой, они открыли на дому небольшую швейную мастерскую, Афия сидела с ними, они поручали ей простые дела, не требовавшие специальных навыков: пришить пуговицы, отмерить и отрезать кружево или ленты для отделки платьев. Со временем ей доверили задания посложнее, и постепенно она выучилась, как снимать мерку с платья, копию которого заказывала клиентка, как лучше кроить, как выбирать ленты, кружева и пуговицы в индийской галантерее, куда отвели ее подруги. Все клиентки были соседками и знакомыми сестер, и за работу они брали гроши. Они занимались этим не столько ради денег, сколько чтобы заполнить пустые часы дня, когда все домашние дела уже переделаны, им в радость было занятие, увлекавшее и требовавшее умения: оно утишало тоску затворнической жизни, которую они вынуждены были вести.

Несколько месяцев спустя, через год после свадьбы, Афия опять забеременела. На третьем месяце задержки сообщила Хамзе, и до самого четвертого месяца они строго воздерживались от разговоров о Грядущем, да и после обсуждали это лишь с глазу на глаз.

Примерно тогда же у Би Аши начались боли — у нее и раньше время от времени что-то болело, как у всех людей, но эти были другие. Би Аша с Афией готовили обед, Би Аша приподнялась с кухонного табурета, чтобы сходить за веером — ей было жарко, — как вдруг поясницу ее разломило от боли так неожиданно и мучительно, что она с испуганным криком рухнула обратно на табурет.

— Бимкубва, — воскликнула Афия, вскочила и протянула к ней руки. Би Аша взяла ее за руки и неожиданно заскулила. Афия опустилась подле нее на колени, сжала ее дрожащие пальцы и ласково прошептала:

— Бимкубва, Бимкубва.

Би Аша тяжело дышала и чуть погодя испустила тяжелый вздох, выгнула поясницу — проверить, прошла ли боль. Афия помогла ей подняться на ноги, и Би Аша как ни в чем не бывало сделала несколько шагов по двору.

— Ох, меня будто надвое разрубили. — Би Аша массировала бока чуть выше поясницы. — Принеси мне циновку. Я полежу здесь немного. Наверное, это судорога.

Вечером Би Аша попросила Афию помассировать ей поясницу, как она делала всегда, с самого детства. Би Аша растянулась на циновке в ее комнате, Афия встала рядом с ней на колени и растерла ее от плеч до бедер. Би Аша довольно постанывала и после массажа заявила, что ей гораздо лучше. Но боль не уходила. Каждый день Би Аша жаловалась, что у нее ломит бока, порой приступ заставал ее врасплох, и она невольно вскрикивала. Со временем ей сделалось хуже. Боли начинались, едва она вставала с кровати, мучили ее большую часть дня и даже ночью, когда она пыталась забыться.

— Тебе надо в больницу на обследование, — сказал Халифа. — Нельзя же стонать от боли и ничего не предприни-мать.

— Нет, какая еще больница? Там женщин не лечат, — возразила она.

— Что за чушь! Я говорю о государственной больнице. — Халифа не принимал ее жалобы всерьез. — Женщин там принимают еще со времен немцев.

— Только беременных, — ответила Би Аша.

— Если когда и было так, теперь все иначе. Правительство хочет, чтобы мы были здоровыми и работали усерднее. Так пишут в «Мамбо Лео».

— Не мели чепухи, бестолочь. Тебе всё шуточки, — рассердилась Би Аша. — Отстань от меня.

— Тогда, может, к доктору-индийцу? — предложил Халифа. — Попросим его прийти. Он посещает больных на дому.

— Это пустая трата денег. Он деньги возьмет, а сам даст мне подкрашенной водички — это, мол, лекарство такое.

— Ничего подобного, — с улыбкой поддел ее Халифа. — Ты просто боишься уколов. Ты же знаешь, он всем и от любой болезни назначает уколы. Некоторые так привыкают, что даже отказываются платить, пока он не сделает им укол. Давай пригласим его, пусть придет и осмотрит тебя. Сделает тебе укол, и ты быстро поправишься.

К этому времени стало ясно, что у Би Аши болит не спина, а что-то внутри, в мягкой части над бедрами. Она подолгу сидела на циновке на заднем дворе, закрыв глаза, и время от времени невольно постанывала. Хмурилась, смотрела угрюмо: собственное тело явно причиняло ей страдания. Афия старалась брать на себя домашние обязанности, которые Би Аша считала своими. Бимкубва, я сама, говорила она, когда Би Аша хватала метлу и шла на задний двор или собирала одежду и постельное белье для стирки, но та, гордячка, прогоняла ее: не надо, я не калека.

У нее испортился аппетит, она стала худеть. Съест ложку-другую риса или маниоки и давится, не может проглотить. Афия варила ей костный бульон, делала фруктовое пюре с кислым молоком, сидела с ней, пока она ест: вдруг понадобится помощь. В конце концов Би Аша оставила гордость, боль приковала ее к постели, она стонала, точно в бреду. Халифа умолял ее лечь в больницу или хотя бы показаться доктору-индийцу, но Би Аша сказала: нет, я не хочу, чтобы меня осматривали. Не хочу, чтобы чужие мужчины тыкали в меня прибором, который носят на шее, прикладывали к сердцу, чтобы выпить мою кровь. И попросила мужа позвать маалима, хакима.