Посмертные записки Пикквикского клуба

Самуэль повиновался, и, немного погодя, стол перед джентльменами был уставлен портером, холодной говядиной и устрицами. Каждый из джентльменов немедленно принялся за еду и питье, и все одинаково отличались на этом поприще; впрочем, джентльмен с хриплым голосом превзошел всех: он так исправно помачивал устрицы уксусом, что один истребил его целую пинту (почти полбутылки).

Когда устричные скорлупы были убраны со стола, джентльмены занялись приготовлением напитка из джина и воды.

— Мистер Пелль, — сказал мистер Уэллер, приподнимая свой стакан с грогом. — Вы мастерски сварганили мое дело, вам я обязан, что оно не застряло по пути…

— Слушайте! Слушайте! — прокричал Самуэль.

— Да, вы ловко смастерили его, и, в благодарность за ваши хлопоты, я предлагаю выпить за ваше здоровье.

— Стойте! Стойте на минутку! — закричал пестролицый джентльмен с изумительной энергией. — Глядите на меня, джентльмены.

И, говоря это, пестролицый джентльмен поднялся на своем месте. Все прочие последовали его примеру. Сперва он внимательно посмотрел на каждого из своих товарищей, потом медленно поднял свою руку, и каждый джентльмен также медленно поднес свой стакан к губам. Через минуту корифей опустил руку, то же сделали прочие и поставили на стол совершенно пустые стаканы. Невозможно описать потрясающий эффект этой церемонии. В одно и то же время простая, поражающая и полная достоинства, она заключала в себе все элементы величия.

Растроганный мистер Пелль благодарил своих друзей следующей превосходной речью:

— Общие хлопоты наши окончены, милостивые государи, и я очень рад, что могу изъявить вам торжественную благодарность за лестную доверенность, которой вы почтили меня в этом деле. Скажу без гордости и лести, что я здесь, как и во всех случаях, действую по утонченным правилам юридического искусства. Если бы вы обратились к какому-нибудь низшему сочлену из моей профессии, я убежден искренне и глубоко, что вам никогда бы не выкарабкаться из трущобы крючкотворных кляуз и сплетней. Это самое мог бы, конечно, подтвердить вам благородный друг мой, лорд-канцлер, если бы только был он жив. Прошу покорнейше не забывать меня и вперед, милостивые государи. Я обыкновенно присутствую в Коммерческом Суде с утра до вечера или забегаю временами в этот самый трактир. Вот мой адрес. Юридическое мое ходатайство всегда обойдется очень дешево, и никто, конечно, не будет столько заботиться о своем клиенте, как я, милостивые государи, что вы знаете теперь по собственному опыту. Можете смело рекомендовать меня всем вашим приятелям, и они в свою очередь будут вам очень благодарны, стоит им узнать меня поближе. Этот кубок, милостивые государи, имею честь пить за ваше общее здоровье.

Выразив таким образом свои чувства, мистер Соломон Пелль вручил визитные карточки друзьям мистера Уэллера и, посмотрев на часы, заявил опасение, что как бы не опоздать. Поняв намек, мистер Уэллер заплатил за съеденное и выпитое, и потом все шестеро отправились в Сити.

Маклерская контора Вилькинса Флэшера, эсквайра, находилась в первом этаже во дворе, сзади английского банка; клерк мистера Флэшера, эсквайра, ушел обедать, и сам мистер Флэшер закричал: «Войдите!» — когда Пелль и его спутники постучались у двери конторы.

— Здравствуйте, сэр, — сказал мистер Пелль, почтительно кланяясь. — Нам нужно бы получить завещанные деньги из Банка.

— Милости прошу, входите, — отвечал Флэшер. — Садитесь пожалуйста, я попрошу вас подождать минут десять.

— Нам не к спеху, — ответил Пелль. — Вот вам стул, мистер Уэллер.

Мистер Уэллер взял стул, Самуэль уселся на каком-то ящике, прочие друзья на чем попало, и стали рассматривать календарь и еще какие-то две бумаги, прибитые на стене, с таким вниманием, как будто это были картины великих мастеров.

— Ну-с, так держимте пари на полдюжины бордосского вина, — сказал мистер Флэшер, эсквайр, возобновляя разговор, прерванный приходом мистера Пелля и его товарищей.

Собеседником мистера Флэшера был весьма элегантный молодой человек, как видно, очень занятый своей наружностью. В ту минуту, как входила в контору компания мистера Уэллера, элегантный джентльмен предавался невинному занятию: ловле и истреблению мух. На обоих джентльменах были очень открытые жилеты и очень отложные воротнички, очень тесные сапоги, очень большие кольца, очень маленькие часики, несоразмерно толстые часовые цепи и сильно надушенные платки.

— Я не хочу держать на полдюжины. На дюжину, пожалуй, — отвечал элегантный джентльмен.

— Идет, Симмери, идет!

— Самого лучшего качества.

— Натурально, — ответил Вилькинс Флэшер, эсквайр, и записал пари в своей записной книжке карандашом, вправленным в золотой рейсфедер. Мистер Симмери сделал то же самое.

— Сегодня я прочел объявление, — сказал мистер Симмери, — дом Бэфера назначен в продажу с аукциона. Бедняга! Мне жаль его.

— Держу пари десять гиней против пяти, что он перережет себе горло.

— Принимаю.

— Постойте! Я подумаю, — сказал мистер Флэшер с серьезной миной. — Он, может быть, повесится.