Посмертные записки Пикквикского клуба

— Да посудите сами, сэр, на что это похоже. Он знает очень хорошо, что я этак, в затруднительных случаях, бываю немножко застенчив на старости лет — и что ж? Он стоит себе, выпуча глаза, и не думает выручать своего отца, а время-то все идет да идет. Ведь мы, сэр, не комедию играем, и, дело известное, у нас всякая минута дорога. Нет, ты недобрый сын, Самуэль, — заключил мистер Уэллер, отирая пот со своего лба, — недобрый сын.

— Ведь ты сказал, что сам будешь объясняться? — возразил Самуэль. — Почем мне было знать, что ты станешь в тупик при самом начале?

— Как почему? Ты видишь, что я сижу в овраге, так и вытащи меня: это твоя обязанность, Сэмми. Какой ты будешь сын, если откажешься навести на прямую дорогу своего отца.

— Дело вот в чем, сэр, — сказал Самуэль: — старик мой вынул из банка свои деньги.

— Очень хорошо, Сэмми, очень хорошо, — подхватил мистер Уэллер, кивая головой с самодовольным видом. — Забудь все, друг мой Сэмми, все, что я тебе сказал. Очень хорошо. Так и следует начинать: без обиняков, прямо к делу. Отлично, хорошо, Сэмми.

И, проникнутый чувством истинного наслаждения, старик неутомимо качал головой, изъявляя готовность выслушивать дальнейшие показания сына.

— Вы можете говорить, Самуэль, — сказал мистер Пикквик, увидевший теперь, что эта аудиенция, по всей вероятности, окончится не очень скоро.

Самуэль поклонился и сел. Старик устремил на него нетерпеливые взоры.

— Отец мой, сэр, получил в наследство чистыми деньгами пятьсот тридцать фунтов.

— Именно так: пятьсот тридцать фунтов чистоганом. Отваливай дальше, Сэмми!

— После продажи дома, мебели и всех вещей, принадлежавших к хозяйству его жены, он выручил еще значительную сумму, так что теперь весь капитал его простирается до тысячи ста восьмидесяти фунтов.

— Право? — сказал мистер Пикквик. — Очень рад слышать это. Поздравляю вас, мистер Уэллер.

— Погодите минуточку, сэр, — сказал мистер Уэллер, делая нетерпеливый жест. — Катай, Сэмми.

— Вот этот капитал, сэр, ему бы хотелось пристроить куда-нибудь в безопасное место, и я в свою очередь советую ему не оставлять этих денег у себя, потому что, в противном случае, он станет барышничать, кутить, давать взаймы, и все рассорит в самое короткое время, и сам превратится потом в египетскую мумию. Уж я его знаю, сэр.

— Очень хорошо, Сэмми, — заметил мистер Уэллер одобрительным тоном, как будто сын его читал ему великолепный панегирик. — Очень хорошо.

— По этой-то причине, сэр, он, по моему совету, пришел к вам сегодня за тем, чтобы…

— Я пришел к вам, сэр, сказать, что эти деньги совсем не нужны мне, — подхватил мистер Уэллер нетерпеливым тоном. — Я буду переезжать с одной станции на другую, и мне бы пришлось засунуть их в какой-нибудь ящик или держать под козлами, а это, согласитесь сами, плохая штука. Я буду вам премного обязан, сэр, если вы прибережете этот капитал. Оно может быть и кстати, сэр, — продолжал мистер Уэллер шепотом, наклонившись к уху мистера Пикквика: — вы поиздержались в последнее время на эти судебные кляузы, так оно и пригодится. Я скажу только одно: располагайте этими деньжонками как вам угодно, до тех пор, пока я не потребую их обратно.

С этими словами мистер Уэллер бросил свой засаленный бумажник на стол, схватил шляпу и выбежал из комнаты с замечательной скоростью, какой никак нельзя было ожидать от престарелого и тучного джентльмена.

— Остановите его, Самуэль! — вскричал мистер Пикквик. — Догоните, приведите его назад. Эй, мистер Уэллер! Воротитесь!

Исполняя приказание господина, Самуэль схватил отца своего за руку, когда тот спускался с лестницы, и насильно притащил его назад.

— Добрый мой друг, — сказал мистер Пикквик, подавая руку старому джентльмену, — ваша честная доверенность изумляет меня в высшей степени.

Старик нахмурился и запыхтел.

— Уверяю вас, добрый друг мой, — продолжал мистер Пикквик, — что я не имею ни малейшей нужды в деньгах. У меня их больше чем сколько может израсходовать на свои потребности человек в мои лета.

— Ох, сэр, не сделав прежде опыта, никто не может сказать заранее, сколько он может израсходовать, — заметил мистер Уэллер.

— Очень может быть; но я не намерен делать таких опытов и, стало быть, могу заранее сказать, что не буду нуждаться в деньгах. Прошу вас взять их назад, мистер Уэллер.

— Извольте, сэр, извольте; только уж ты замет, Самуэль, что отец твой, с этой собственностью, решится на отчаянный поступок, — помяни мое слово.

— На какой, например?

Мистер Уэллер подумал с минуту и, потом, застегивая сюртук, с великой решимостью сказал:

— Буду содержать заставу.

— Что? — спросил Самуэль.

— Шоссейную заставу, сын мой, и уж ты прощайся заранее со своим отцом. Я проведу остаток дней своих на шоссейной заставе — вот что! Поминай меня, как звали.

Не было никакого сомнения, что упрямый старик, глубоко огорченный отказом мистера Пикквика, в состоянии привести в исполнение эту страшную угрозу. Подумав несколько минут, великодушный джентльмен удержал его и сказал: