Посмертные записки Пиквикского клуба

— Да, сэр, — подтвердил мистер Уэллер, — и был очень приятный джентльмен — один из тех точных и аккуратных людей, которые засовывают ноги в маленькие пожарные ведра из резины, если погода дождливая, и прижимают к сердцу только одного друга — нагрудник из заячьих шкурок; он копил деньги из принципа, менял сорочку каждый день из принципа; никогда не разговаривал с родственниками из принципа, опасаясь, как бы они не попросили у него взаймы, и вообще был на редкость приятный тип. Он стригся из принципа раз в две недели и договорился покупать костюмы из экономического принципа — три костюма в год, с тем чтобы старые принимали назад. Как очень регулярный джентльмен, он обедал всегда в одном и том же месте, где брали шиллинг девять пенсов с человека, и, бывало, съедал на добрый шиллинг девять пенсов, как частенько замечал хозяин, заливаясь слезами, не говоря уже о том, что он раздувал зимой огонь в камине, а это обходилось ровно в четыре с половиной пенса ежедневно, и досадно было смотреть на него при этом. А держал он себя на редкость важно! «Дайте Пост, когда прочтет этот джентльмен, — покрикивал он ежедневно, входя в комнату. — Позаботьтесь о Таймсе, Томас, дайте мне посмотреть Морнинг Геральд, когда он освободится, не забудьте занять очередь на Кроникл и принесите-ка Адвертайзерс». А потом он сидел, не сводя глаз с часов, и выбегал ровно за четверть минуты, чтобы подкараулить мальчика, приносившего вечернюю газету, которую он читал с таким интересом и упорством, что все прочие посетители доходили до отчаяния и сумасшествия, в особенности один раздражительный старый джентльмен; в таких случаях лакею всегда приходилось за джентльменом присматривать, чтобы он не поддался искушению и не пустил в дело нож для разрезания жаркого. Ну-с, так вот, сэр, приходил он сюда и занимал лучшее место в течение трех часов, и после обеда никогда ничего не пил, а только спал, и потом шел в кофейню на одной из ближайших улиц и выпивал маленький кофейник кофе с четырьмя сдобными пышками, после этого он шел домой в Кенсингтон[150] и ложился спать. Как-то вечером он очень заболел; посылает за доктором. Доктор приезжает в зеленой карете с приставной лестницей на манер изделий Робинзона Крузо, которую он сам мог опускать, вылезая из кареты, убирать за собой, чтобы кучеру не нужно было слезать с козел; таким образом, кучер дурачил публику, показывал ей только свою ливрею, а штаны на нем были не под стать ей. «В чем дело?»  — спрашивает доктор. «Очень болен», — говорит пациент. «Что вы сегодня ели?»  — спрашивает доктор. «Жареную телятину», — отвечает пациент. «А самое последнее что вы съели?» — говорит доктор. «Сдобные пышки», — говорит пациент. «А, вот оно что! — говорит доктор. — Я вам сейчас же пришлю коробку пилюль, и больше вы к ним никогда, говорит, не прикасайтесь». — «К чему не прикасаться? — спрашивает пациент. — К пилюлям?» — «Нет, к сдобным пышкам», — говорит доктор. «Как! — говорит пациент, подпрыгнув в постели. — Каждый вечер в течение пятнадцати лет я съедал из принципа четыре сдобных пышки!»  — «Ну, так вы откажитесь от них из принципа», — говорит доктор. «Сдобные пышки очень полезны, сэр», — говорит пациент. «Сдобные пышки очень вредны, сэр»,  — сердито говорит доктор. «Но они так дешевы, — говорит пациент, сбавляя тон, — и очень сытны, если принять во внимание цену». — «Вам они обойдутся во всяком случае слишком дорого, даже если вам будут платить за то, чтобы вы их ели, — говорит доктор. — Четыре пышки каждый вечер убьют, говорит, вас в полгода». Пациент смотрит ему прямо в лицо, долго думает и, наконец, говорит: «Вы уверены в этом, сэр?» — «Могу поставить на карту свою репутацию врача», — говорит доктор. «Как вы думаете, сколько сдобных пышек прикончили бы меня сразу?» — спрашивает пациент. «Не знаю», — говорит доктор. «Как вы думаете, если купить на полкроны, этого хватит?» — спрашивает пациент. «Пожалуй, хватит», — говорит доктор. «А на три шиллинга наверняка хватит?» говорит пациент. «Несомненно», — говорит доктор. «Очень хорошо, — говорит пациент, — спокойной ночи». Утром он встает, растапливает камин, велит принести на три шиллинга пышек, поджаривает их, съедает все и пускает себе пулю в лоб.

— Зачем же он это сделал? — быстро спросил мистер Пиквик, ибо был весьма потрясен трагической развязкой этой истории.

— Зачем он это сделал? — повторил Сэм. — Да хотел подкрепить свой великий принцип, будто пышки полезны, и доказать, что он никому не позволит вмешиваться в его дела!