Посмотри в мои глаза

Не теряя времени, я обхожу поляну по кругу и поднимаю с земли толстую ветку. Проверяю ее на прочность и возвращаюсь к Лере, которая, не отрываясь, следит за каждым моим движением.

– Смотри, я вставлю ее между камнями и попытаюсь сделать щель шире, – инструктирую четко. – Когда скажу, тащи ногу наверх. Поняла?

Лера кивает.

Просунув палку между камнями, я наваливаюсь на нее что есть силы, надеясь, что она не треснет.

– Раз, два, три, – упираюсь ногами в землю и тяну на себя палку. – Давай!

Я вижу, как в раздавшемся проеме показывается тонкая нога со сбитой щиколоткой, а в следующий момент Лера обвивает вокруг меня руки и исступленно шепчет:

– Спасибо… спасибо…

Я бросаю палку на землю и разворачиваюсь, сам обхватываю Леру за талию и прижимаю к себе. Сейчас, когда она рядом, когда ей ничего не угрожает, я наконец-то могу выдохнуть.

– Что же ты делала тут одна, дурочка, – беззлобно бормочу я, вдыхая ее запах. Мята и мандарины. Пахнет как облегчение. И счастье.

– Я просто хотела подумать. Побыть одна. Не заметила даже, как провалилась. Так глупо…

Мне одновременно хочется отругать ее, чтобы она больше не смела в одиночестве соваться в лес, и утешить. Обнять покрепче, поцеловать, насладиться ощущением ее хрупкого тела, прижатого ко мне.

– Давай возвращаться, ты вся дрожишь, и Катя с Пашей уже, наверное, поговорили с твоим дядей. Возможно, он уже даже составил заявление в полицию.

– А как ты узнал?

– Катя сказала. Она хорошая подруга, – говорю я, но в этот миг небо над нами словно раскалывается, извлекая наружу оглушительный раскат грома. – Потом поговорим, хорошо? Ты идти можешь?

Нехотя отстраняюсь от Леры и снова опускаюсь перед ней на корточки. Внимательно осматриваю ее ногу, но, кроме большой ссадины на щиколотке, ничего не вижу.

– Кажется, все в порядке, – шепчет Лера, опираясь на пострадавшую ногу. – Только затекла немного.

– Тогда пойдем, пока ты совсем не заледенела и нас не смыло дождем. Обопрись на мое плечо. И если будет больно, говори.

Глава 24

– Со мной все нормально. Правда. Это лишнее.

Хмуро смотрю на Александрову, которая с обреченным выражением крутится на кушетке, пока медсестра «Синички» хлопочет вокруг нее, измеряя температуру и давление.

– Сиди спокойно, – резковато бросаю я, раздраженный ее беспечностью. – И дай Римме Ивановне сделать свою работу.

Сейчас, когда Лера в безопасности, я позволяю себе немного передохнуть. Эта пружина внутри, которая болезненно сжалась в тот момент, когда рано утром я открыл дверь и увидел на пороге встревоженную Катю, распрямилась. Но стало ли мне легче? Вряд ли. В голове все еще возникают беспорядочные картины того, что с ней могло случиться ночью в лесу. И от одной мысли, что я мог не найти ее так быстро, у меня по спине бежит холодок страха.

Я смотрю на склоненную белокурую голову, спускаюсь по хрупким позвонкам, гипнотизирую взглядом шею, к которой прилипла влажная прядь, любуюсь ее профилем. На щеках все еще заметны высохшие дорожки слез, губы слегка дрожат, темные круги под глазами отчетливо контрастируют с бледной кожей. Если бы с ней что-то случилось…

Медсестра берет в руки стетоскоп и, замерев, посылает мне выразительный взгляд через плечо.

– Выйдите, молодой человек, – строго говорит женщина.

Я не хочу выходить. Естественно. Это глупо, но сейчас мне просто страшно спускать с Леры глаза, как будто она может исчезнуть, как делает это постоянно. Мой взгляд находит встревоженные фиалковые озера – она смотрит на меня смущенно, напряженно и, наверное, немного подозрительно. Не очень удивительно после того, что я устроил накануне.

– Я жду, – напоминает о себе Римма Ивановна.

– Я буду за дверью.

Уже там, в коридоре, я устало закрываю глаза и сползаю по стене на пол. Голова разрывается от мыслей и вопросов. Многие из них я хочу задать Лере: кто постоянно ей звонит, почему она плакала, зачем на ночь глядя пошла гулять. На другие я бы хотел найти ответы в самом себе, потому что пока вопросов к себе у меня больше, чем ответов.

Где-то в отдалении хлопает дверь, слышатся торопливые шаги.

– Как она? – Хриплый голос Панина разрезает тишину больничного крыла «Синички».

– С ней все будет в порядке, – отвечаю я, вставая на ноги. – Римма Ивановна ее осматривает.

– Может быть, стоит отвезти ее в город? В больницу? – спрашивает он, заламывая руки. На морщинистом лице тень неподдельного беспокойства и страха.

– Давайте дождемся, что скажет Римма Ивановна, – предлагаю я.

Забавно, но моя первая реакция на случившееся – немедленно посадить Леру в машину и повезти в город, чтобы ее обследовали врачи. Сейчас, когда страх немного отступил, когда я своими глазами увидел, как профессионально выполняла свою работу штатный врач «Синички», я готов прислушаться и к самой Лере, которая убеждает, что в порядке, и к Римме Ивановне.

Панин опускается на кушетку у стены. Какое-то время мы сидим в тишине, которая позволяет слышать приглушенные звуки разговора за дверью, но разобрать слова не представляется возможным.

– Что с ней произошло? – спрашивает Панин, когда молчание затягивается.