Посол Господина Великого

Налетев, ветер задул, закружил, забуранил, превращая спокойную до этого морскую гладь в нечто подобное кастрюле с кипящей похлебкой. Завыли снасти, вмиг сорвало парус, унесло черт знает куда в морские просторы.

Потерявшую управление лодку неумолимо несло на скалы… Они становились все ближе, черные, как зубы дракона. И такие же кровожадные! Бурные волны с ревом бились о прибрежные камни, погода разыгралась так, что вход в залив практически не был виден. Одно хорошо – пиратские суда вряд ли осмелятся выйти сейчас в открытое море. Они-то не осмелятся… А вот кое у кого хватило ума.

Три мудреца в одном тазу пустились по морю в грозу – снова, как когда-то на Ладоге, вспомнилось Олегу Иванычу. Что же, черт возьми, делать?

Неужели остров пиратов настолько неприступен с моря? Настолько, что нет там какого-нибудь небольшого заливчика, кусочка пляжа – достаточного – нет-нет, не для корабля – для их маленькой лодки, утлой скорлупки в диких руках стихии?

Всем смотреть!

Вон там, кажется. Нет, не то…

А вот здесь?

Тоже ничего хорошего. Впрочем… А ну, подгребли! Вон, прямо над обрывом – одинокая сосна. А внизу – оголенные корни. Вот они, нависают над морем, и, кажется, даже шевелятся, словно волосы Медузы Горгоны!

Если…

Если схватиться…

…за них… и чуть подтянуться…

Можно вполне удержаться…

Только нужно направлять лодку. И скинуть латы. Вот так.

– А ну, приготовились, ребятишки! Хватайтесь, как подойдем.

Бурное течение, огибающее остров пиратов, подхватило, понесло лодку. Олег Иваныч ворочал кормовым веслом, стараясь хоть как-то выровнять утлое судно. Вот и обрыв. Камни… Нависающие над волнами корни…

– Раз-два!

Прыгнули! И, кажется, зацепились!

Ну, теперь его очередь…

Олег Иваныч бросил весло, поднял вверх руки…

Чертов водоворот закрутил, заболтал лодку, швырнул с размаху о камни, унося обломки в море!

Ударившись головой о борт, Олег Иваныч смог лишь уцепиться покрепче, теряя сознание и полностью отдаваясь на волю стихии…

Трое, выбравшись на утес, с ужасом смотрели, как крепнувший ветер уносил в море обломки…

– Господи! – встав на колени, воскликнула боярыня Софья. – Господи…

А ветер выл, не умолкая, с ревом бились о скалу волны, и ничто не внушало никакой, даже самой малейшей, надежды…

Глава 4 Ревель. Май 1470 г.

И капитан был опытный, и все моря проплаваны,

Он силы был недюжинной – дубы валил плечом,

И нам казалось – много нас, мы сильные и храбрые,

И никакая буря нипочем…

Андрей Макаревич, «Песня о капитане»

Софья… Софья, Олексаха, Гришаня…

«Господи Иисусе, сделай так, чтобы они остались живы, сотвори чудо, прошу тебя! Знай, душа моя открыта к тебе, Господи!» – вздохнул Олег Иваныч. И ведь, можно сказать, только все и началось-то у них с Софьей, как… Хоть, конечно, и раньше далеко небезразлична была Олегу новгородская боярыня, а уж теперь-то… Господи!

Закончив молитву, Олег Иваныч подошел за благословеньем к батюшке.

– Слыхали о тебе, господине, – посмотрев на него, улыбнулся священник, отец Феодор. – Поистине, чудесно спасенье твое! Молись, господине, благодарствуй Господу!

– Молюсь, отче, – склонил голову Олег Иваныч.

В узких шерстяных рейтузах, в короткой куртке с модными рукавами с разрезами, в длинном, ниспадающем почти до полу плаще – вряд ли кто из старых знакомцев узнал бы в этом европейского вида господине новгородского житьего человека. Впрочем, нет – узнали бы. По глазам, светло-серым, как низкое балтийское небо, по бородке, аккуратно подстриженной, по… Узнали бы… Если осталось кому узнавать…

Вздохнув, Олег Иваныч купил у алтаря три свечки. Куда вот только ставить их, во здравие или за упокой?

Прикинув, решил все-таки поставить во здравие. Мало ли, может, спаслись тогда. За корни-то вроде цепко хватались.

Выйдя из церкви, Олег Иваныч глубоко вдохнул сырой воздух. Только что прошел дождь, булыжники мостовой скользили под башмаками. Хорошими, надежными башмаками, с пряжками, работы мастера Юлиуса Майера, чья мастерская в конце Длинной улицы, что вела от холма Тоомпеа в гавань. Близкое море дышало сыростью, и нельзя сказать, чтоб это было Олегу Иванычу неприятно – не простая это была сырость, вовсе не затхлая, наоборот – свежая, бодрящая, морская, принесенная свободным балтийским ветром.

Пройдя вдоль по мостовой, он остановился напротив узкого переулка, задумался.

– Тере, герр Олег, – вышел из переулка молодой парень, направился прямо к Олегу Иванычу. В узких штанах, в короткой красно-желтой куртке, на рыжей голове – лихо заломленный берет с длинным зеленым пером.

– Тере, Томас, – поздоровался Олег Иваныч, улыбнулся. Томас Ленстеди был самым молодым мастером Ревеля, города, куда занесла Олега судьба в лице холодных волн Балтики.

Последнее, что он помнил, ударившись о борт лодки, – были горы бело-коричневых брызг и – сквозь них – черные скалы пиратского острова…