Посол Господина Великого (Новгородская сага - 2)

- А ну, лови его, ребята! - спрыгивая с коня, неожиданно крикнул Хардам.

Епифан с Онисимом, бросив дерево, рысью ломанулись к мальчишке.

Усмехнувшись, тот быстро отпрыгнул в сторону, к корявой сосне и, когда казалось, что вот-вот дотянутся до него цепкие руки преследователей, схватился за свисавшую вниз веревку, дернул... И вмиг оказался на вершине!

Постоял на ветке, рукой махнул, крикнул:

- Езжайте, мужики, с миром! - Постоял немного, улыбнувшись, добавил: И ты езжай, господине! Помни русалии да молись Яриле за Степанку.

- Какому, к бесу, Яриле? Да за какого Степанку?

А мог бы и не спрашивать Олег Иваныч. Не было уж на сосне никого. Только где-то неподалеку заржали-затопали кони. И стихло все, словно привиделось. Ни коней, ни ржания, ни мальчишки в рясе.

- Чудны дела твои, Господи! - покачал головой Хардам. - Я-то уж думал биться придется. Угодил ты, господине, разбойникам!

- Что за разбойники такие? - переспросил Олег Иваныч, очень его интересовал вопрос - чем это он им угодил.

- Язычники то, - пояснил с телеги Онисим. - Из-под Твери откель-то пришедцы, с весны еще, с маю. Вот эдак высматривают да имают конного-пешего, а уж опосля в жертву Яриле богомерзкому приносят в капище своем поганом. А капище-то - тут, за болотиной где-то. Так люди сказывают!

Онисим, а вслед за ним и остальные перекрестились.

Язычники... Много их оставалось еще и в Москве, и в Твери, и в Новгороде. И чем дальше от городов - тем больше. Хотя... с холма, что у Черного леса, Москву видно. А вот поди ж ты...

Вспомнилось вдруг Олегу Иванычу давнее московское посольство. Погоня. Изба в дальнем лесу. Языческие игрища - русалии да танцы полуголых дев. Да как пожгли капище, да выбрались еле... А не оттуда ль отрок-то? Не смотри, что в рясу одет. Может, и вправду язычник. Ну, да Бог с ним, с отроком, главное - из лесу выбрались. За холмом посветлело - выйдя из лесу, дорога пошла полями. Кое-где жнивье было уже сметано, а где-то еще жали - согбенные фигуры жнецов было хорошо различимы на светло-желтом фоне поля. Солнце уже зашло. Смеркалось. Убегающая в поля дорога огибала холмы и небольшую дубраву. За дубравой виднелись избы. То и была конечная цель пути деревенька Силантия Ржи, московского служилого человека... Добрались, слава Богу!

Последние лучи скрывшегося солнца еще золотили маковки церквей в Кремле, а над Неглинной уже стелился туман. Холодало, от реки явственно несло сыростью. На вымолах рыбаки разложили костры - грелись.

Боярин Ставр захлопнул ставни и, кликнув Митрю, велел тому позвать хозяина - затопить печи. В ожидании тепла хлебнул мальвазеи из небольшого кувшинца, заходил задумчиво по горнице, бороду рукой теребя. Назавтра собирался в Новгород небольшой караванец с понизовым хлебом. С караванцем этим и планировал уехать Ставр - не ждать неделю в попутчики Стефана Бородатого, государева дьяка. Хоть и безопасней было б со Стефаном-то, да не мог больше ждать боярин - были, чай, и в Новгороде делишки... не только в самом городе, но и в дальней пятине его, на Обонежье Нагорном, в погосте Куневичи. Но - там больше дела личные...

Охваченный сладким томлением, обернулся Ставр на скрип двери.

Вошла девчонка - та, с глазами как реки, черна коса, под сарафаном грудь ходуном ходит - поклонясь, квас на стол поставила да принялась постелю готовить гостю... Наклонилась... Эх, хороша девка!

Тут и Митря Упадыш на пороге возник:

- Не видать нигде Неждана, боярин-свет, все оббегал.

- Ну, тогда сам растапливай, - махнул рукой Ставр. - Мерзнуть мне, что ли?

Подошел ближе к девчонке:

- Хозяин-то твой далече ли?

- На богомолье с Гликерьей, супружницей, с обеда отправились в монастырь ближний, - обернувшись, улыбнулась девчонка - аи, глаза ясные! - с полу сор подобрав, добавила, что занемогла третьего дня Гликерья-то, вот и поехали. Теперь уж, видно, там и ночуют, на дворе монастырском, а тут к утру ужо будут.

- К утру, говоришь? - обернувшись, Ставр мигнул Митре. В глазах боярина вспыхнули языки злобного пламени. - Тебя как звать-то, дщерь?

- Ульянка.

Давно уж заподозрила неладное Ульянка. Уж слишком масляны у боярина заезжего глаза делались, когда говорил с ней. Что ему надо - и совсем уж глупая баба сообразит, а Ульянка глупой не была. Потому, в клеть зайдя, не только припасы забрала...

А почуяв неладное, осторожненько подалась ближе к двери. У двери, уперев руки в бока, стоял козлобородый Митря и нехорошо улыбался.

Стоявший перед Ульянкой боярин скривил тонкие губы...

- Не бойся, девка, - прошептал он. - Не бойся...

Сильные руки боярина рванули сарафан и рубаху.

Треснула, разрываясь, ткань.

- А я и не боюсь, - увернувшись, Ульянка выхватила из-за пазухи острый широкий нож. - Это тебе, боярин, бояться надо. А ну, пусти...

Узкое стальное лезвие просвистело около боярского носа.

Оторопевший Ставр только слюну сглотнул. Митря, у двери, попытался было помочь хозяину... Да Ульянка зорка была:

- Прочь, козливец!

Не успел Митря, по дурости своей, руку убрать - так кровища и брызнула с ладони...

Ловко проскользнув в дверь, Ульянка бросилась к лестнице.