Посол III класса

Единственным нетронутым селом, которое встретилось татарам на пути, оказалось Аджемка. Село располагалось на берегу маленькой речушки того же названия. Оно было большое, на 800–900 изб. Дома стояли пустые: мужики с бабами и детьми укрылись под стенами форта св. Елизаветы.

Однако даже обезлюдевшая Аджемка внушала татарам страх.

Хан запретил своим воинам ночевать в домах, опасаясь поджогов. Сам он, несмотря на то что болезнь принимала нешуточный характер, тоже ночевал в палатке.

Через два дня татары сожгли Аджемку дотла. Первыми занялись стога сена, соломенные крыши домов. Огонь вспыхнул так дружно, что факельщики, поджигавшие крыши, едва успели унести ноги.

Падающие с неба мокрые хлопья снега смешивались с сажей и пеплом, застилая солнце, тусклые лучи которого едва пробивались сквозь пелену черного снега. Падая на землю, сажа и пепел превращались в грязно-серое месиво, поскрипывавшее под копытами лошадей.

Пепел ста пятидесяти сожженных украинских сел и деревень ветер отнес за двадцать верст на территорию Польши. Только с появлением крымцев поляки поняли, почему белый снежный ковер, окутавший их поля и перелески, внезапно почернел.

Армия Керим-Гирея тащилась в грязной пелене. По мере того как она приближалась к польской границе, ее обоз разрастался, пополняясь награбленной на Украине добычей. Только на территории Польши обнаружили, что большая часть ногаев под покровом ночи и темноты исчезла неизвестно куда, не желая делиться добычей с татарами.

Барон Тотт был по характеру типичным изгоем — нервный, завистливый, обиженный на всех и на вся. Он ненавидел Габсбургов, лишивших его родового имения. Презирал конфедератов. Фанаберия турок смешила его. Однако к потомкам Золотой Орды он питал какую то противоестественную слабость.

Посмотрите, как они терпеливы и ловки, — говорил он Рюффену, указывая хлыстом на молодого татарина, ехавшего на каурой кобыле. Из двух мешков, притороченных к седлу, высовывались головы малолетних детей. Впереди сидела заплаканная девушка лет четырнадцати, сзади на крупе лошади примостилась ее мать. Отец этого несчастного семейства ехал верхом на одной из запасных лошадей, сын — на другой.

— Как внимателен и добр этот пастырь! — воскликнул Тотт. — Ничто не может избежать его заботливого взгляда. Собрать, возглавить, снабдить провизией, тесниться самому для того, чтобы облегчить путь для рабов, ничто, кажется, не тяготит его.

Рюффен посмотрел на Тотта с плохо скрытым отвращением и пробормотал:

— Одумайтесь, барон. Что вы несете? Как можно оправдывать этот мерзкий грабеж?

Он пришпорил коня и помчался вперед.

Тотт только пожал плечами.

У самой границы наткнулись на большое украинское село Красникове. Жители его оказали героическое сопротивление. Меткие выстрелы из близлежащего леса наносили татарам заметный урон.

В лес войти крымцы боялись, опасаясь засады. Горстка героев была уничтожена игнатовцами. Когда хан издали наблюдал за жесткой рубкой, в глазах его горели огоньки ностальгии по былым славным временам.

К вечеру в палатку хана явился турок в зеленой чалме эмира. Он нес в руках отрубленную голову.

— Смотрите, — заметил Керим-Гирей Тотту, — этот трус держит голову в вытянутой руке.

Между тем эмир приблизился к хану и бросил свой трофей к его ногам, разразившись потоком напыщенных приветствий и традиционным пожеланием, чтобы все враги хана закончили свою жизнь так же, как этот.

Носком сапога хан перевернул голову и вдруг в гневе вскочил с места. Он узнал одного из погибших игнатовцев.

— Несчастный, — вскричал он, — как осмелился ты на столь страшное преступление?

Он кликнул стражу и велел проверить у турка оружие.

— Я уверен, что этот трус не способен даже на то, чтобы отрубить голову мертвого Игната. Кто-то должен был ему помочь.

Проверив нож, саблю и пистолеты турка, обнаружили, что оружием он не пользовался.

Хан приказал казнить обманщика.

Офицер его гвардии, явно желая умерить гнев своего повелителя и сберечь жизнь турка, легонько ударил его хлыстом.

Внезапно в турке вскипела гордая кровь эмира. Он выхватил нож и бросился на обидчика. Гнев хана был неописуем. Он приказал ударами хлыста разорвать в клочья зеленый тюрбан на голове турецкого эмира. Этот приказ, произнесенный твердым голосом, был немедленно выполнен с жестокой готовностью.

В небольшом польском городишке неподалеку от Вроцлава был произведен дележ награбленной на Украине добычи. На долю хана досталось почти две тысячи пленных, которых он, впрочем, щедро дарил любому заходившему к нему в палатку.

— Вы слишком добры, Ваше Высочество, — сказал ему Тотт. — Боюсь, что на вашу долю ничего не останется.

— Мне останется достаточно, мой друг, — отвечал Керим-Гирей. — Я уже прошел возраст жажды. Однако вас я не забыл. Вы долго скитались с нами по степи, и было бы несправедливо, если бы вы не получили своей доли. Учитывая, что вы долго живете вдали от вашего гарема, я дарю вам шесть этих красивых мальчиков, которых оставил для себя.

Тотт опешил и не нашел ничего лучшего, как сказать: