Посольство в преисподнюю

Старик уверенно держался в седле. Так же уверенно держалась в седле Энинрис. Остальные были воинами, и к седлу им было не привыкать. И молодые жрецы теперь уже твердо сидели на конях. Кони шли ходко, и за грядой холмов впереди показались стены города, вокруг которых в беспорядке набросаны были кучки финиковых пальм. Вскоре всадники выехали на укатанную дорогу, ведущую одним концом куда-то в степь за холмы, а другим упирающуюся в городские ворота. По сторонам дороги находились распаханные и засеянные поля. На некоторых из них работали люди. Они опасливо посматривали на проезжающих мимо всадников, готовые или убегать, или защищаться. Однако, завидев среди всадников девушку, успокаивались, понимая, что это не какая-нибудь выехавшая грабить шайка бандитов. Изредка встречались отдельные строения, располагающиеся в центре групп из двух-трех десятков все тех же финиковых пальм.

Городские ворота были широко раскрыты. Однако интенсивного движения через них не наблюдалось. Пока группа всадников приближалась к ним, лишь несколько человек, ведущих овец, прошли в город, да несколько вышли из него.

– Обычно в воротах стоят сборщики налогов, которым платишь за разрешение на вход в город, а если принес что-либо на продажу, то берут налог за разрешение торговать на площади, – пояснил старик, – за разрешение на торговлю можно заплатить и на самой площади, но это стоит дороже, чем когда платишь при входе в город. Уж не знаю, почему это так ввели. Однако сейчас в воротах никого нет…

И действительно, вход в город был свободным. никто не задержал въехавших, никто ничего не спросил. Старик уверенно ехал впереди, лавируя по узким улицам города, и вывел к большой и совершенно пустой пристани.

– Там, дальше, – указал он рукой, – течет Тигр. А это на этом месте было небольшое озерцо, соединенное с рекой протокой. Вокруг озерца и стали селиться люди. Так возник город. А стены вокруг него появились не так давно, десятка два зим тому назад. Они и сейчас достраиваются, те, что прикрывают выход из протоки в реку. В озере вода чистая, а в Тигре мутная, желтая, несет песок и ил. Как цвет воды поменялся – все, ты уже в реке. И скорость течения большая, пешком не догонишь…

– А вон и дом сына – он показал на большой дом на два уровня, стоявший в ряду других таких же домов, едва только они свернули в одну из узких городских улиц неподалеку от порта.

Старик забарабанил по крепким большим воротам. Вскоре из-за них послышались шаги и чей-то голос спросил:

– Кого это принесло, на ночь глядя?

– Это ты, Ухуб? Что, родного отца пускать не хочешь?

Послышался лязг отпираемого запора, и одна створка ворот широко распахнулась. В проеме стоял крепкий высокий мужчина зим сорока от роду. В одной руке он держал длинный нож, в другой копье. В глубине двора настороженно ждали еще несколько вооруженных человек.

– Это ты, отец? Что тебя принесло в тревожное время? – спросил он, оглядывая приехавших с отцом всадников и задержавши взгляд на Энинрис, – и где ты раздобыл такую красавицу?

– Ухуб! – раздался из двери дома предостерегающий женский голос, – нечего на красавиц заглядываться!

Ухуб развел руками, а приехавшие вместе с его отцом покатились со смеху.

В дверях стояла опрятно одетая женщина, дородная, с властным лицом.

– Жена, – пояснил его отец, – не дает ему спуску…

– Сначала гостей впусти, затем задавай вопросы, – снова послышался властный голос.

– И вправду, чего это я, – сконфуженно сказал Ухуб.

Он посторонился, пропуская всадников во двор, затем закрыл окованные бронзовыми полосами ворота и замкнул их на крепкий запор. Находящиеся во дворе люди убрали оружие и разошлись по своим делам, не особо интересуясь приехавшими гостями. Лишь двое слуг подошли к ним и, приняв лошадей, повели в расположенную здесь же, в другом конце большого двора, конюшню.

– Кто это с тобой? – спросил Ухуб отца.

– Узнаешь, все узнаешь. Пошли в дом, – ответил старик, и вслед за сделавшим приглашающий жест рукой сыном все направились к дому.

Жена Ухуба тут же завладела Энинрис и увела ее на женскую половину дома, чтобы там расспросить о том, что встретилось по дороге. Однако вскоре они – одна как гостья, вторая как хозяйка – уже сидели вместе со всеми.

А мужчины сразу устроились за большим столом, на котором выросла гора всевозможной снеди, подаваемой двумя разбитными служанками. Судя по всему, сын старика чабана был не из бедного сословия. Да он и сам не скрывал этого.

– Я ему не раз говорил – перебирайся ко мне в город, – рассказывал Ухуб про своего отца, – а он все никак не соберется.

– А кто пасти отару будет? – не сдавался старик, – и внук при деле, пасти помогает.

Судя по всему, этот вопрос ставился доме постоянно. Каждый придерживался своего мнения, и полемика велась с переменным успехом. Во всяком случае, старик был пока при своей отаре, не сдаваясь сыну, тянущему его в город. Да и сын особо не настаивал. Он встревожился лишь, когда узнал, что у отца отобрали деньги, которые он оставил при себе, уходя от сына в прошлое свое посещение.