Пост-капитан

— Если позволите — одно наблюдение, милорд. Матросы «Поликреста» вели себя совершенно замечательно, лучше и представить нельзя. Но если их оставить единой командой — могут произойти неприятности. Мне кажется, что лучше будет распределить их небольшими группами по линейным кораблям.

— Это просто общее впечатление, капитан Обри, или вы можете назвать имена, хотя бы предположительно?

— Общее впечатление, милорд.

— Мы позаботимся об этом. Итак, хватит о делах. Если вы никуда не приглашены, то доставите леди Мелвилл и мне большое удовольствие, если отобедаете с нами в воскресенье. Роберт там тоже будет, и Хинидж.

— Спасибо, милорд; я буду счастлив нанести визит леди Мелвилл.

— В таком случае позвольте ещё раз вас поздравить и пожелать вам прекрасного дня.

Счастье. Пока он тяжело и торжественно спускался по лестнице, оно нарастало в нём — огромная, спокойная приливная волна счастья. Его минутное разочарование по поводу «Фанчуллы» (он на неё надеялся — быстрое, остойчивое, послушное, ходкое существо) растаяло на третьей ступеньке — забылось, затмилось — и дойдя донизу, он ощутил своё счастье во всей полноте. Его произвели в пост-капитаны. Он пост-капитан, и в конце концов окончит свои дни адмиралом.

Он со спокойным благоволением уставился на швейцара в красной ливрее у подножия лестницы, который улыбался и неуклюже кланялся ему.

— Поздравляю, сэр, — сказал Том. — Но Боже мой, сэр, вы одеты не по форме.

— Спасибо, Том, — сказал Джек, выныривая из своего блаженства. — А? — Он быстро оглядел себя.

— Нет-нет, сэр, — сказал Том, заводя Джека за спинку своего кожаного привратницкого кресла с капюшоном и отцепляя эполет от его левого плеча, чтобы перенести на правое. — Вот так. А то вы носили свою «швабру» как простой коммандер. Вот так куда лучше. Да чтоб вы были здоровы — я то же самое сделал для лорда виконта Нельсона, когда он спустился по этой лестнице после производства в пост-капитаны.

— В самом деле, Том? — сказал Джек, страшно довольный. По существу это было невозможно, но порадовало его так, что из него истёк ручеёк золота — ручеёк умеренный, но достаточный, чтобы Том стал весьма обходительным и заботливым, быстро вызвал экипаж и завёл его во дворик.

Он просыпался медленно, в состоянии полного расслабления и покоя, непринуждённо моргая: лёг он в девять, как только проглотил пилюлю и кружку портера, и проспал полсуток; сон его был наполнен растворённым в нём счастьем и страстным желанием поделиться им — но желание это было слишком подавлено усталостью. Восхитительные сны — Магдалина с картины Куини говорила: «Почему бы тебе не настроить свою скрипку на ярко-оранжевый, жёлтый, зелёный и вот этот синий, вместо обычных старых нот?» И это было так очевидно: они со Стивеном тут же принялись за настройку, виолончель на коричневый и ярко-багряный, и источали только цвет — и какой цвет! Но он не мог ухватить его снова, сон превращался в что-то не выразимое словами; он больше не создавал ощущения очевидного и ясного восприятия. В забинтованной голове Джека крутились мысли о снах, почему они иногда имеют смысл, а иногда нет, как вдруг она оторвалась от подушки, и розовое счастье вылетело из неё. Его мундир, соскользнувший со спинки стула, выглядел точно так же, как вчера. Но дальше, идеально выровненный и удифферентованный на каминной полке, лежал тот самый настоящий парусиновый конверт, бесценная оболочка. Джек соскочил с кровати, взял его, вернулся, положил себе на грудь поверх простыней и снова заснул.

Киллик передвигался по комнате, производя ненужный шум, пиная предметы — не всегда случайно — и безостановочно ругаясь. Он был в отвратительном настроении, а учуять его можно было не вставая с постели. Джек накануне дал ему гинею, чтобы «спрыснуть швабру», и он выполнил это настолько добросовестно, до последнего пенни, что домой его принесли на оторванном ставне.

— Так, сэр, — сказал он, нарочито кашляя. — Пора уже принимать вашу пилюлю.

Джек продолжал спать.

— Притворяться нехорошо, сэр. Я видел, что вы дёрнулись. Надо принять. Пост-капитан или не пост-капитан, — добавил он как бы про себя, — а глотать придётся, Боже мой, или я не знаю что будет. И портер этот тоже.

Около двенадцати Джек поднялся и поразглядывал свой затылок в настенном зеркале с помощью зеркальца для бритья — вроде бы заживало хорошо, но поскольку Стивен выбрил ему всю макушку, оставив сзади длинные волосы, вид был страшный, как у каторжника, облысевшего от парши. Одевшись в штатское, он отправился на прогулку — полюбоваться светом дня, поскольку в «Грейпс» таковой никогда не попадал в любое время года. Прежде чем выйти, он попросил в буфете дать ему точное описание Савоя и границ убежища — его-де очень интересуют пережитки старины.