Поставь на карту жизнь. Любить, но не терять рассудка. Что сказал покойник

Машина хозяев стояла в сарае за домом — старенький «шевроле», способный вызвать насмешки даже у мальчишек-подростков. Не ахти какая древняя рухлядь, чтобы считаться «ретро», просто курьезно смешная. Зато автомобильчик был на ходу.

Ехали мы молча. Дорогой я внушал женщине, что она должна говорить полицейским. Дом свой они, как правило, сдавали. Кому — она не знает, все дела вел муж. Сегодня вечером к дому подъехал автомобиль, которым обычно доставляли постояльцев. Однако прибыл лишь один человек. Мужчина этот сказал, что приехал предупредить хозяев: их договоренности конец, гостей больше не надо ждать. Муж ее в это время был пьян и поднял крик, что не намерен из-за чьей-то прихоти подыхать с голоду, ему, мол, обязаны помогать, и он не позволит обращаться с собой как с бездомной собакой. От слов перешел к делу, схватил охотничью двустволку и, держа мужчину под прицелом, приставил ему к горлу нож: хотел, чтобы тот взял свои слова обратно. Мужчина изловчился и, выкрутив руку, отнял у старика нож. Они сцепились в драке, затем муж разрядил в незнакомца двустволку, а тот в свою очередь ответил выстрелом из пистолета. Версия выстраивалась вполне правдоподобная, даже жаль, что в действительности все случилось не так. Теперь оставалось связать концы с концами. Итак, незнакомец затолкал труп старика в свой автомобиль и запалил его. Затем позвонил по телефону, куда — она не знает. Примерно через час подъехал еще один автомобиль, на котором и отбыл незнакомец. Что за автомобиль? Вроде бы такой же большой и темного цвета, а в марках она не разбирается. Что было потом? Ей стало страшно одной в доме, она села в свою машину и покатила прочь, куда глаза глядят, лишь бы подальше от проклятого места.

В отличие от нее мне было не все равно, куда ехать. Девять часов вечера, я знал, что банки уже давно закрыты, и все же направился в деловую часть города. Что касается женщины, я понимал, что ее версия звучала бы куда правдоподобнее, вызови она полицию без промедления, но мне хотелось, чтобы она немного пришла в себя, да и сам я должен был выиграть время.

Мы сидели бок о бок, как два абсолютно чужих человека, а ведь нас связывала ночь любви и совместно пролитая кровь ее мужа. Я бросил на нее взгляд искоса. Она ответила мне взглядом и горько усмехнулась.

Я вновь сосредоточил свое внимание на дороге. Стемнело, и пока мы не выбрались на основную магистраль, мчались по проселочной дороге, словно вдоль глухого темного коридора. Изредка мигал красноватый огонек сигнальной фары: должно быть, кто-то из местных фермеров решил наведаться к соседу; иногда вдали от дороги мелькали освещенные окна домов. А затем началась автострада: слепящие огни рефлекторов, цепочки придорожных фонарей, громады доходных домов, магазины, рестораны, бары, кинотеатры…

В одиннадцать мы подкатили к банку. Вокруг — ни души. Я вылез из машины и направился к дверям, сам не зная зачем. Бездумно уставился на круглосуточно работающий автомат, где можно было разменять деньги. Но ни денег, ни чеков у меня не было.

— Ищете кого-то?

Я обернулся. Передо мной стоял невысокий, худенький пожилой человек в форме охранника и с кобурой у пояса.

— Вы здесь сторожем? — задал я излишний вопрос.

— Ага. Желаете разменять деньги?

— Нет, — досадливо отмахнулся я. — Просто надеялся тут встретить кое-кого.

— Девушку, не так ли? — заговорщицким тоном поинтересовался он, а затем бросил недоверчивый взгляд на сидевшую в машине женщину.

— Верно, девушку, — подтвердил я.

— Волосы черные, распущены по плечам, — подхватил он. — Ноги длинные, стройные, талия тонкая… Словом, такая красотка, — залюбуешься.

Я согласно кивнул.

— Значит, вы ее видели?

— Она просила вам кое-что передать, если, конечно, вы и есть ее приятель. Но она вас очень точно описала. Как ваша фамилия?

Я все понял. Текст ее устного послания был мне известен заранее; так больной по выражению докторского лица угадывает диагноз и все же переспрашивает, уточняет, подстегиваемый неким извращенным желанием услышать приговор самому себе.

— Моя фамилия Робертс, — хрипло произнес я.

— Она просила передать: сожалеет, мол, что так вышло, но вы ее поймете, — охранник снова бросил взгляд на сидевшую в машине женщину и добавил: — Я смотрю, найдется, кому вас утешить.

— Да, найдется…

Махнув ему рукой на прощание, я побрел к старенькому «шевроле». На лице женщины застыло выражение апатии. Я знал, что она готова отправиться со мной на край света — пешком или в этой убогой колымаге, не задавая вопросов, куда и зачем. Правда, у нее нет драгоценного камня стоимостью в несколько миллионов. У нее нет абсолютно ничего за душой, нет даже будущего — если полицейские не отстанут от нее и она потеряет голову или запутается в собственных показаниях. Тогда и для меня наступят тяжелые времена…