Постчеловек: глоссарий

Понятие шума связано с проблемой каузации-корреляции в статистических вероятностях. Корреляция переменных служит сигналом их причинно-следственной связи. Когда делается вывод о наличии причинно-следственной связи, но корреляция является просто случайной, тогда вывод является ложноположительным: то, что было принято за сигнал, на самом деле оказалось шумом. И напротив, корреляция может восприниматься как случайная связь и игнорироваться как шум. В таком случае, если причинно-следственная связь есть на самом деле, тогда то, что было воспринято как шум, в действительности было сигналом, то есть вывод ложноотрицательный.

Различие между сигналом и шумом может быть смоделировано в соответствии с байесовской оценкой критерия принятия решения по распределению вероятностей, известной в теории обнаружения сигналов как «рабочая характеристика приемника» (Proust, 2013). Обнаружение закономерностей в случайном слуховом или визуальном шуме называется парейдолией и является частью более широкого класса ошибок в оценке вероятности, называемых апофенией (включая ошибку игрока, переподгонку статистики и т. д.).

Некоторые теоретики применили понятие шума к анализу сложных адаптивных систем, таких как эволюционная экология и финансовые рынки. Однако можно утверждать, что является настолько неотъемлемой частью функциональной организации таких систем, что ее нельзя считать шумом в смысле помех (Felin et al., 2014). То, что ранее понималось как нейронный шум, вероятно, является всего лишь полностью функциональной двусторонней динамической проекцией контрфактуальных возможностей, лишь часть из которых доступна феноменальному опыту (Metzinger, 2004: 51). Важно подчеркнуть, что это не шум, а высоко канализированная случайность, постоянно модулируемая восходящими и нисходящими процессами скоординированного поддержания и распространения ограничений.

Случайность, шум и неопределенность часто преподносятся как угроза разуму или репрезентации. Напротив, мы должны думать о разработке первого как о выдающемся достижении второго. Разум не противостоит шуму, скорее он процветает благодаря обнаружению и объяснению шума, предсказанию и контролю произвольных процессов. Шум присущ познанию, разуму и ревизионно-конструктивной разработке свободы.

См. также:ИИ (искусственный интеллект); Общество метаданных; Анонимность.

Иниго Уилкинс

(Перевод Анны Слащевой)

Э

(Материальная) экокритика

«Нам нужно некоторым образом связать солнце и литературу, ее преподавание и здоровье биосферы» (Rueckert, 1996[1978]: 109). Этими словами, выражающими недовольство по поводу отсутствия биоса в литературной критике, Уильям Рюккерт указал ключевое направление развития гуманитарных наук, связанных с экологией. Дело было в конце 1970-х, и до той поры биогеохимические циклы планеты, создания, не принадлежащие к человеческому виду, стихии, Земля и Солнце были нарочитыми «каменными гостями» литературоведческих изысканий. К ним почти последовательно относились как к субъектам, однако лишенным субъектности. Как к присутствующим символически, но отсутствующим в качестве конкретных сущностей, материальных акторов. Тем не менее, утверждал Рюккерт, мир, где мы изучаем и преподаем литературу, мир, где она создается, есть тот же самый мир, в котором люди живут вместе с несчетным множеством других видов и существ. То, что оказывает материальное воздействие на этот мир, воздействует и на все происходящее в нем, включая и наше интеллектуальное и культурное производство. Более того, все его продукты не возникают из пустоты, но появляются в процессе нашей эволюции в качестве живых существ. Таким образом, как и в случае простейших одноклеточных организмов, то выражение жизни, что мы называем «литературой», зависит, в конечном счете, от энергии солнца; и в том и в другом случае средой обитания является, по сути дела, биосфера.

Экокритика как критическая практика, предполагающая понимание роли литературы как «чрезвычайно сложной всеобъемлющей системы, где взаимодействуют энергия, материя и идеи» (Glotfelty, 1996: xix), приглашает нас не рассматривать «культуру» отдельно от «природы», но считать и природу, и культуру, и мир, и текст взаимно проницаемыми. Во всем своем многообразии методов и форм – переплетаясь с феминистскими подходами и анализом описаний природы, гуманитарными науками о животных и биосемиотикой, экологической справедливостью и постколониальными исследованиями, петрокритикой[163] и «токсическим дискурсом», охватывая их – экокритика призывает нас увидеть связь между миром и текстами, их встречу и соединение.