Постчеловек: глоссарий

Ключевую роль играет концепт дифракции, преломления, который здесь используется, чтобы считывать концепты и тела «друг через друга, так, чтобы подчеркивать различия по мере того, как они выявляются» (Barad, 2007: 30). Как предлагает Карен Барад, чтобы мыслить вместе природное и культурное, не «делая одно неподвижным мерилом для понимания другого», нам нужен «аппарат преломления» (Ibid.). Цель материальной экокритики – работать таким «аппаратом», чтобы выявлять эти запутанности, она хочет служить тем самым критическим увеличительным стеклом, которое позволит нам мыслить природное через культурное и культурное через природное, напоминая о «композициональной» структуре нашего мира (Latour, 2010а) – общего мира, полного многообразных существ и странных сближений, «мультиверсума, пересекаемого гетерогенностями, постоянно производящими события» (Bennett, 2010: 122; Беннетт, 2018: 217). Понятие преломления также оказывает значительное влияние на идею интерпретации (Iovino, 2015). Действительно, подобно тому как присутствие экспериментатора определяет поведение субатомных частиц в ходе квантового эксперимента, присутствие интерпретатора влияет на агентность интерпретируемого текста (Oppermann, 2015). Даже если сама материя наделена агентностью, ее нарративность обретает свой смысл и определение главным образом через читателя. Эта практика «чтения» есть наше участие в «дифференциальном становлении» мира, и она сама по себе отвечает за изготовление следующих уровней реальности; она, как Венди Уиллер описывает процессы семиозиса и интерпретации, характеризующие жизнь, есть «обратная связь с миром… производящим новые слои или страты понимания» (2008: 154).

В этом свете слово «интерпретатор» употребляется здесь в двух значениях, дополняющих друг друга: первое – «читатель», второе – «актор». Интерпретируя свои объекты, экокритики читают их в бытии: они буквально дают им голос, помогая создавать о них нарратив, подчеркивая в то же время, что текстуальность мира – это взаимная связь, через которую человеческие и не-человеческие агенты конституируют известную нам реальность. Но экокритики в то же время и действуют, они – акторы. Они в более или менее выраженной форме (в любом случае неизбежно) выступают носителями культурного активизма. Другими словами, невозможно нейтрально переживать опыт, познавать или рассказывать историю: если, как опять утверждает Барад, «мы есть часть той природы, которую пытаемся понять» (Barad, 2007: 67), то тогда наш способ выражения этого понимания является частью процесса становления самой этой реальности. Таким образом, любая интерпретация есть акт посредничества между текстом и познанием, необходимым для использования этого текста: в застывании дискурсивных и материальных факторов, дающих начало реальности в любых ее формах, практики истолкования представляют собой «материальную практику проведения различия» (Barad, 2007: 381). У этого процесса есть этические и познавательные последствия – он не только перемещает горизонт действий человека в более сложную и взаимосвязанную географию субъектов и сил, но также и создает способы видения, продвигающие новую постчеловеческую этику и менее разрушительное поведение. Читать тела и ландшафты как сюжетное, многоуровневое (storied), полное историй воплощение бессчетных интраактивных агентностей – загрязнителей, политических взглядов, не/человеческих креативностей и природной динамики – значит действительно раскрыть неожиданные сближения, подталкивающие нас заново придумать карты агентности и ответственности, формируя таким образом более глубокое понимание вопросов «устойчивости».

Как и созвучный ей подход «элементной экокритики» (Cohen, Duckert, 2015a), материальная экокритика представляет собой попытку «внеантропоцентричного», если использовать термин, проницательно введенный Коэном (2013b: xxiv), мышления о мире. «Де-антропоцентрировать» наш взгляд означает буквально перевернуть наши приоритеты, освободив телесное естество мира от дискурсивных – и материальных – иллюзий человекоцентричных нарративов. В нашу «постгеологическую» эпоху – можно назвать ее Антропоценом, Плантациоценом или Капиталоценом (Haraway, 2015а; 2015b) – концептуальные инструменты (материальной) экологической критики могут быть с пользой приобщены к «общим усилиям и коллективному воображению» (Braidotti, 2013: 197; Брайдотти, 2021: 378), необходимым для такого изменения курса.

См. также: Дифракция; Экоматериализм; Материальная значимость; Природокультуры; Нео/новый материализм; Онтологический поворот; Рассказанная материя; Транскорпореальность; Литература освобождения; Материальные феминизмы; Постгуманистическая критическая теория.