Посткоммунистические государства всеобщего благосостояния. Политика реформ в России и Восточной Европе

Лидером среди крайне левых выступала Коммунистическая партия Российской Федерации (КПРФ), во многом переформированная бывшая Коммунистическая партия Советского Союза с сильным националистическим уклоном. КПРФ выступала за полную государственную ответственность и контроль над обеспечением всеобщего благосостояния[131]. Ее предвыборные платформы определяли государственные социальные гарантии как право граждан и призывали к возвращению к социальной защите в виде бесплатного коммунистического образования и медицинского обслуживания, субсидирования жилья и транспорта, гарантированной занятости и т. д.[132] Партия выступала за сохранение широких субсидий и льгот в программах социального обеспечения, унаследованных от советского государства, и выступала за увеличение расходов по традиционным направлениям, чтобы остановить падение заработной платы в государственном секторе, социальных льгот и пособий, вызванное переходом к рыночной экономике. Ее ключевая позиция заключалась в некритическом и нереалистичном стремлении к восстановлению государства всеобщего благосостояния советской эпохи. И хотя в партии присутствовали довольно разнообразные взгляды на социальную политику, доминирующая группа Зюганова твердо отвергла пересмотр социальных гарантий коммунистической эпохи.

Аграрная партия России (АПР), по сути корпоративный представитель интересов колхозов, была заинтересована в сохранении протекционизма и субсидирования сельского хозяйства и агропромышленного комплекса, в том числе в сохранении социальной инфраструктуры, такой как школы и поликлиники. АПР решительно выступала против приватизации социальных услуг, особенно образования. В своей предвыборной программе партия требовала широкого доступа к медицинским услугам, сохранения устоявшихся программ социального обеспечения, прав на занятость и государственной поддержки бедных слоев населения[133]. Хотя аграрии были готовы допустить некоторые элементы рынка, они в основном были реставраторами, на протяжении 1990-х годов поддерживали КПРФ и сотрудничали с ней по вопросам социальной политики. Третья участница реставрационного лагеря, Народная власть (НВ), была небольшой националистической партией, которая сформировала парламентскую фракцию только при существенной помощи (то есть одалживании депутатов) со стороны КПРФ и других. Ее программа перекликалась с коммунистической, призывая к «укреплению системы социального обеспечения, напоминающей бывшую советскую систему» [McFaul, Petrov 1995: 84].

Общественные группы, обеспечивающие большую часть политической базы для реставрационных партий, в целом сильно зависели от государства в плане трансфертных выплат, льгот и социальных привилегий. Бесспорно, самой многочисленной группой были пенсионеры, которые одни обеспечивали значительный доступ этих партий в более образованную городскую страту. Основная общественная поддержка этой парламентской коалиции, низовая организация и активистская база КПРФ, состояла в основном из партийных функционеров старшего поколения, профессуры и ветеранов. АПР контролировала часть голосов в сельских районах посредством патронажа и бюрократического господства. Электоральная поддержка всех трех партий была сконцентрирована среди тех, кто имел начальное или неполное среднее образование, низкоквалифицированных работников и людей, живущих на сельскохозяйственном юге Российской Федерации. Группы, особенно пострадавшие на ранних стадиях реформ, проживавшие в селах и малых городах с наибольшим сокращением занятости и самой высокой задолженностью по заработной плате, также массово голосовали за левые партии[134]. Эти партии были политически и программно ориентированы на страты с низким уровнем доходов. Устойчивая поддержка со стороны своей базы сделала КПРФ крупнейшей и самой стабильной партией в электоральной системе 1990-х годов[135]. Электоральные правила чрезвычайно усилили позиции левых партий в Думе, особенно после выборов 1995 года, а стратегическое использование ресурсов позволило им доминировать в законодательной политике.

Успех на выборах АПР, а также КПРФ в сельской местности указывает на интересный сравнительный аспект неолиберальной политики. Посткоммунистический контекст не предоставил возможностей для неопопулистских стратегий в латиноамериканском стиле, в которых реформаторы используют новые минималистские социальные льготы для мобилизации тех бедных страт, которые ранее были исключены из государственного обеспечения[136]. Сельское население России в старом государстве всеобщего благосостояния стояло на самом дне распределительной цепочки, но оно не было исключено, так что всем было что терять от устранения государства из обеспечения благосостояния, а беднейшие слои были интегрированы в структуры патронажа и зависимости. В России наименее привилегированные слои населения имели тенденцию поддерживать реставрационные, социально-протекционистские партии, блокировавшие корректировку государства всеобщего благосостояния.