Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 1

Из трех прилагательных, определяющих тип государства, «сетевое» является самым нейтральным. Возможно, кто-то даже подумает, что оно слишком нейтральное: ведь каждое государство формирует сети, состоящие из членов правящей элиты, которая также очевидным образом связана с государственным аппаратом. Однако тот факт, что мы называем сетевыми не все государства, означает, что именно в этом употреблении слово «сетевое» отражает некое нетривиальное свойство, которое обычно не является частью нормального функционирования государства. Это свойство свидетельствует о неформальном характере правящей элиты и ее неформальных методах отправления власти. Согласно нашему определению, неформальность означает отсутствие законной и открыто признаваемой формы, тогда как в сетевом государстве мы можем говорить о преобладании неформальных институтов над формальными [♦ 2.2.2.2]. Как пишет Вадим Кононенко в книге, описывающей путинскую Россию как сетевое государство, сети следует понимать как «менее формальные средства социального взаимодействия, чем те, что существуют между государственными институтами и внутри них ‹…›. [Такие] сети можно обнаружить как за пределами государственных институтов, так и внутри ‹…› министерств и административных иерархий. В этом отношении сети всегда индивидуальны и связывают людей или группы, которые разделяют общие интересы, убеждения и идентичности» (выделено нами. – Б. М., Б. М.)[251]. «Засилье» неформальности подразумевает приоритет принципа интересов элит, поскольку при таком сценарии (1) правящая элита вынуждена скрывать от населения настоящие мотивы своих действий, так как удовлетворение ее интересов – в частности, личное обогащение – ни при каких обстоятельствах не может стать приемлемым для ее электората, а также (2) неформальность позволяет обходить формальные институты, организованные специально для противодействия интересам элит, и допускать эксклюзивное обладание политической властью [♦ 4.4.1], а также возможность злоупотребления государственными должностями в личных целях (коррупция [♦ 5.3]).

Можно утверждать, что неформальность также предполагает элемент секретности, который необходим для удовлетворения интересов элит, таких как стремление к обогащению, поскольку едва ли можно признаться в этом людям (то есть избирателям). Но если речь идет о неформальном патронализме, основной момент заключается в том, что формальная институциональная система профессиональной веберианской бюрократии менее пригодна для постоянных вознаграждений и наказаний по усмотрению правителя, чем неформальные институты и указания [♦ 3.3.5, 3.6.3]. Это приводит нас к термину «патрональное государство», которое Хейл использовал применительно к Молдове[252]. Однако мы понимаем этот термин немного иначе, чем Хейл, в том смысле, что наше определение отталкивается от понятия сетевого государства. Так, мы применяем термин «патрональный» по отношению к особого рода неформальной сети, которой свойственны патронально-клиентарные отношения. Как мы объясняем выше, такие отношения имеют вертикальную структуру и демонстрируют безусловность власти и ее неравное распределение между одним человеком – патроном – и его вассалом или подчиненным – клиентом. Иными словами, если неформальная сеть, управляющая государством имеет иерархическое строение, а акторы нижних уровней (неформально) подчиняются акторам высших уровней или зависимы от них, можно говорить о патрональном государстве [♦ 2.2.2.2].