Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2

Конкурентный авторитарный режим Саакашвили в конечном счете был аннулирован самим Иванишвили в 2012 году, который вернул страну в отчасти патрональное положение[932]. Как отмечает Мижеи, ситуация, при которой в результате выборов произошла мирная передача власти от Саакашвили и его партии «Единое национальное движение» (ЕНД) к оппозиции, довольно редкое явление в постсоветском патрональном мире[933]. Когда Саакашвили превратился в непопулярную хромую утку, в Грузии, по мнению Хейла, можно было наблюдать «ярко выраженную конкуренцию пирамид»[934]. По-видимому, ситуация изменилась, когда, после того как избирательная система стала более мажоритарной, правящая партия «Грузинская мечта» в 2016 году получила конституционное большинство. Однако на конец 2019 года за этим не последовало ни автократической консолидации, ни явной попытки создать однопирамидальную патрональную сеть. Интенсивность конкуренции и многочисленные протесты (ставящие под сомнение легитимность режима) говорят скорее о патрональной демократии, чем об автократии[935]. Кроме того, трехступенчатая реформа судебной власти (2012–2019) повысила ее прозрачность и независимость, изменив правила перевода судей из одного суда в другой и создав электронную систему случайного распределения дел[936]. Несмотря на критику со стороны гражданского общества[937], а также на то, что правительство использует грубую популистскую риторику, демонизирующую Саакашвили[938], вышеупомянутые реформы указывают на шаги в направлении нормативности, а не к расширению сферы дискреционности, что было бы более типично для актора, обладающего квалифицированным большинством.

7.4. За рамками особенностей режима: особенности стран и политики

Одиннадцать измерений, о которых шла речь в Части 7.2, отражают только особенности режимов. Это означает, что они представляют собой аналитические аспекты, присущие исключительно режимам, то есть институционализированному набору фундаментальных правил, структурирующих взаимодействие в центре политической власти и ее взаимоотношения с обществом в целом [♦ 2.2.1]. Проще говоря, особенности режима какой-либо страны указывают на власть и автономию и отвечают на следующие вопросы: (1) какие акторы обладают или не обладают властью и/или автономией с своей сфере социального действия; (2) каков характер этой власти и автономии; (3) каково устройство государства, в котором сосуществуют обладатели автономии и власти; и (4) каким образом сохраняется это устройство, то есть как обеспечивается стабильность режима [♦ 6.3]. Следовательно, особенности режима – это те свойства, с учетом которых можно определить режим. Именно таким образом мы определили шесть режимов идеального типа, то есть для каждого из них потребовалось однозначно указать все одиннадцать измерений (в дополнение к основным определениям режимов Корнаи).

Взяв режим за точку отсчета, мы можем рассматривать особенности режима как эндогенные факторы, а то, что из них следует, как эндогенную (внутреннюю) логику и динамику режимов. В Частях 4.4, 5.6 и 6.2 мы попытались зафиксировать, как такие черты, как патрональность управления, множественность сетей власти или доминирующая форма собственности, формируют определенный тип функционирования режима или конкретную конфигурацию социальной деятельности, в которой участвуют акторы идеального типа, населяющие эти режимы [♦ 3]. Однако иллюстративные очерки в Части 7.3 демонстрируют два момента: (1) одиннадцать измерений не могут охватить всю совокупность признаков страны, а значит, в истории каждого существующего режима было множество обстоятельств, которые ни одно из этих измерений не отражает, несмотря на то, что эти обстоятельства по-прежнему играют важную роль в определении траектории соответствующего режима; и поэтому (2) динамика некоторых режимов не является следствием одиннадцати измерений, а вытекает из таких факторов, как иностранное вмешательство и этнические расколы, которые невозможно учесть в рамках диапазона особенностей режима.