Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2

До этого момента мы рассматривали международные отношения между патрональными режимами и формальными экономическими акторами. Тем не менее включенность в международный контекст и зависимость можно понимать также с учетом глобальной криминальной экосистемы, то есть как зависимость местных патрональных сетей от неформальных и незаконных иностранных групп [♦ 5.3.4.3]. На самом деле, на протяжении всей книги мы подспудно подразумевали, что неформальные патрональные сети действуют в рамках режима, то есть их филиалы не выходят за границы страны. Это допущение было необходимо для четкого моделирования идеальных типов, включая патронализм как таковой и режимы идеального типа, в которых патронализм является особенностью режима. Однако в действительности эти сети часто разрастаются до транснационального размера. Как отмечает Чейз, «вряд ли можно считать, что существовала национальная граница между сетью бывшего президента Виктора Януковича в Украине ‹…› и связанными с ней более мощными российскими сетями. Узлами в этой сети были члены новой правящей коалиции США, включая президента Трампа и его семью, а также некоторых близких советников ‹…›. Банковский сектор Молдовы тоже можно рассматривать как полностью интегрированный элемент российских криминальных сетей, по крайней мере до начала 2014 года. Кыргызские сети незаконной наркоторговли носят явный международный характер и наилучшим образом встроены в российский контекст. Связи между правительствами этих двух стран, по разным сообщениям, столь же сильны»[1081].

Зависимость в этом контексте можно понимать в трех отношениях. Два из них мы уже упоминали в Главе 5: (1) зависимость от некриминальных государств, где защита прав собственности и другие институты, обеспечивающие разделение сфер социального действия, оберегают состояния патронов, нажитые посредством вывода денег в офшоры; и (2) зависимость от отдельных преступников, которые предоставляют всем желающим такие услуги, как отмывание денег, регистрация подставных компаний, контрабанда, незаконные банковские операции, отмывание репутации и другие, не отдавая никому особого предпочтения и не вовлекая в это конкретную патрональную сеть [♦ 5.3.4.3]. По словам Чейз, в число таких фирм входят панамская юридическая фирма Mossack Fonseca и лоббистские фирмы, такие как Fabiani and Company, занимающиеся отмыванием репутации[1082]. В среднесрочной перспективе факторы (1) и (2), судя по всему, относительно стабильны, ведь национальные границы и рынки проницаемы, а область деятельности правоохранительных органов ограничена территорией одного государства. Другими словами, деньги интернациональны, а законы – нет[1083]. До сих пор частичным решением этой проблемы было международное сотрудничество правоохранительных органов (например, Интерпол), а также такие законы, как знаменитый Закон Магнитского, который позволяет правительству США применять санкции против олигархов и полигархов криминальной экосистемы через замораживание их активов и/или запрет на въезд в США [♦ 7.4.4.2][1084].

Фактор, который мы в этом контексте еще не рассматривали, – это (3) зависимость от других криминальных государств, что особенно актуально для России с ее имперскими амбициями и постоянным стремлением привязать к себе иностранные патрональные сети. Эта стратегия может принимать вид формальных межправительственных соглашений, например поддержка Беларуси и Украины через предоставление источников подлежащей распределению ренты[1085] или Азербайджана через продажу оружия[1086], но даже в этих случаях это делается по воле верховного патрона и с целью формирования зависимости. В других случаях отношения могут быть неформальными и даже двусторонними. Чейз пишет о такой взаимозависимости между Россией и Молдовой [♦ 7.3.4.4], где сеть президента Плахотнюка использовала российские банки, предоставляющие фиктивные депозиты, чтобы замаскировать исчезающий капитал молдавских банков, а Путин использовал молдавские банки для отмывания денег[1087].

7.4.6. Природные ресурсы и другие источники распределяемой ренты