Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2

Все посткоммунистические страны в свое время переживали кризисы и в зависимости от особенностей режимов реагировали на них по-разному. Мы проиллюстрируем это на примере трансформационных кризисов, которые являются национальными, хотя эта особенность менее примечательна, чем тот факт, что (1) все посткоммунистические страны пережили их в 1990-е годы, и (2) это были кризисы, сопровождавшиеся системными изменениями [♦ 7.3.1]. В современных капиталистических экономиках в условиях национальных или международных кризисов как трудности, так и реакция на них остаются в рамках рыночной экономики. Напротив, трансформационные кризисы происходили в тот период, когда социалистическая система в целом была в кризисе, и реакцией на них должен был стать выход за рамки социалистической системы и решение проблем в системе новой – капиталистической. Если быть более точным, Корнаи в одной из своих ранних статей предположил, что страны, десятилетиями жившие при коммунизме, обязательно столкнутся с кризисом после смены режима. У этих трансформаций есть пять общих свойств: (1) переход от рынка продавца к рынку покупателя; (2) трансформация реальной структуры экономики; (3) нарушение работы механизмов координации; (4) макроэкономические последствия ужесточения финансовой дисциплины; и (5) отсталость финансовой системы[1147]. Все эти факторы привели к (a) тяжелой депрессии, которая затронула до 50 % ВВП в постсоветских и славянских странах и до 20 % ВВП в Центральной Европе[1148], и (b) инфляции или даже гиперинфляции в Сербии и Черногории, Грузии, Армении и Украине[1149]. В целях борьбы с этими последствиям, все посткоммунистические страны прошли через четыре этапа, а именно: стабилизацию, либерализацию, институциональное строительство и приватизацию (сокращенно SLIP в экономической литературе)[1150]. С одной стороны, это была политическая смирительная рубашка, которая сокращала круг возможностей для политиков. У них в принципе не было возможности не делать ничего: они должны были реализовать какую-то политику по типу четырех перечисленных шагов. С другой стороны, эта смирительная рубашка все же не была сильно затянута, если учесть разнообразие форм стабилизации, либерализации, институционального строительства и приватизации в разных странах [♦ 5.5.2][1151]. В своей книге «Дивергентные пути посткоммунистической трансформации» Олег Хаврилишин предлагает обзор, показывающий, что масштаб проводимых реформ был непосредственно связан с развитием режима в целом и уровнем патронализма в частности. Страны западно-христианского исторического региона, которые стали либеральными демократиями, пройдя по первичной траектории, либо обладали изначальным преимуществом (Хорватия, Венгрия, Словения), либо испытали после смены коммунизма «большой взрыв» (прибалтийские страны, Чехословакия и Польша), но так или иначе все они продемонстрировали твердую приверженность либерализму и проводили последовательную реформистскую политику. Среди более патрональных режимов, где приверженность либеральным идеалам была умеренной или слабой, страны, которые трансформировались в патрональную демократию или олигархическую анархию, либо прервали свои реформы, которые проводились после «большого взрыва» (Албания, Болгария, Македония, Россия), либо проводили их постепенно и с задержкой (Армения, Грузия, Румыния, Таджикистан, Украина). Реформы проводились постепенно также в Азербайджане и Казахстане, поскольку они укрепляли частное предпринимательство приемных политических семей [♦ 7.3.2.4]. Наконец, в других странах, режимы которых трансформировались в диктатуру, реформы проводились в сильно ограниченном объеме, а некоторые из них были даже отменены в переходный период (Беларусь, Туркменистан, Узбекистан)[1152].