Постлюбовь. Будущее человеческих интимностей

Несмотря на всё это, секс сам по себе является не просто нормальным, но обязательным. Мы уже говорили про принудительную гетеросексуальность, которую описывала Эдриенн Рич, а также про аматонормативность, предписывающую всем «нормальным» людям влюбляться; с сексуальными отношениями та же история — в последние десять лет появилось сразу несколько терминов — принудительная сексуальность, секс-нормативность, сексуальный императив, сексобщество или сексуальный ассьюминг, — описывающих положение, при котором занятие сексом и наличие сексуального желания на протяжении жизни считается неотъемлемой частью здорового человека, а сексуальные отношения приоритизируются над всеми остальными. Возникновению понятия о принудительной сексуальности в большой степени способствовали сообщества асексуалов и аромантиков, появившиеся в начале нулевых[153]. В частности, из-за бурной активности этих сообществ, асексуальность до сих пор называют тумблр- или тикток-сексуальностью, как будто это то, чем заняты скучающие подростки в обществе изобилия. Как показывает теоретическая база, укрепившаяся в последнее десятилетие, асексуальность и аромантизм, естественно, могут встречаться среди людей всех возрастов, но принудительная сексуальность и низкая информированность об эйс-спектре[154] — как раз причина того, что многие люди не отдают себе отчёта в своей принадлежности к спектру[155]. Углубиться в понятие принудительной сексуальности, само собой, важно для понимания дискриминаций и предубеждений, объектами которых становятся асексуалы и аромантики, но это также важно и для всех остальных, потому что это помогает увидеть, какие отношения и связи являются добровольными и взаимными, а в какие люди втягиваются общественным и институциональным давлением.

В статье 2015 года Кристина Гупта, анализируя зарождающийся концепт принудительной гетеросексуальности и его потенциал для исследований, приводит[156] следующие свидетельства принудительности сексуальности в западных обществах. Во-первых, все те многочисленные техники (уже изученные теорией компульсивной гетеросексуальности), которыми женщин принуждают заниматься гетеро-сексом: от экономического давления и уговоров, от случаев, в которых секс выступает объектом обмена на капитал или статус, до буквального принуждения силой и изнасилования. Во-вторых, сами мужчины страдают от дискурса «мужского секс-драйва» и занимаются нежеланным сексом под давлением товарищей или коллег, стереотипа о мужчине-как-секс-машине, стигматизации со стороны женщин на основании того же стереотипа о маскулинности, а также по причине того, что сексуальный капитал в мужском мире связан с властью и статусом. В-третьих, принудительность сексуальности обнаруживается в комьюнити «сексуальных меньшинств»; логично, что квир-сообщества выстраиваются вокруг своей сексуальной идентичности, но это влечёт за собой давление на тех членов сообществ, которые не чувствуют сексуальной тяги и не трахаются; один из очевидных примеров — миф о lesbian bed death, согласно которому лесбийские пары из всех типов союзов меньше всех занимаются сексом, и чем дольше две девушки/женщины в отношениях, тем суше их озеро любви; эмпирических свидетельств этому нет, но лесбийские пары с асексуальной динамикой сразу записываются в эту категорию. В-четвёртых, с конца 19 века — когда вообще формируется понятие о сексуальной сфере — и вплоть до совсем недавнего времени сексологами, психологами и другими учёными и медиками отсутствие сексуального притяжения (впрочем, как и гиперсексуальность) патологизировалось; так называемое гипоактивное расстройство сексуального желания существовало в классификаторе болезней DSM, используемом в США, до 2013 года; в 2013-м оно было разделено на два разных: мужское гипоактивное расстройство желания и женское расстройство сексуального интереса/возбуждения, при этом в классификации сделана оговорка, что, если пациент определяет себя в качестве асексуала, диагноз можно не ставить. Тем временем в Международной классификации болезней (МКБ-10), определяющейся ВОЗ и использующейся в России, до сих пор содержится «гиполибидемия» (отсутствие полового влечения) без всяких отсылок к асексуальности; в одиннадцатом пересмотре классификации, вышедшем в 2019 году, например, из списка ментальных расстройств был убран транссексуализм, таким образом, были депатологизированы транс-персоны. В этом же году в США одобрили ещё одно лекарство, призванное увеличить сексуальное желание у женщин (правда, при исследовании половое влечение улучшилось всего у 20 % женщин и у 17 % в плацебо-группе); Гупта указывает на корпус исследований, которые многократно подчёркивали патологизацию низкого сексуального желания у женщин фарм-компаниями с целью продвижения новых лекарств.