Постмортем

Глаза не видели ничего, кроме густой бесконечной темноты, а голова кружилась, но в то же самое время закрадывались подозрения, что глаз и головы в этой реальности не существует. Не успел Тальф ничего подумать, как вдруг заметил, что к нему приближается что-то невероятно огромное, размером с целую реальность. Пронизанный тонкими полупрозрачными нитями пузырь разрастался до тех пор, пока в нитях не стали различимы точки, которые оказались спиральными скоплениями других точек, которые, в свою очередь, оказались гигантскими огненными солнцами.

Будь у волшебника физическое тело, то он бы, наверное, закричал от смеси ужаса и удивления, но тела не было — и оставалось лишь смотреть, как бесчисленные огни уносятся вдаль.

Полёт закончился болезненно и резко — Тальфа изо всех сил впечатало в малюсенькую песчинку. Мелькнули перед глазами сине-зелёные пятна — и уменьшение закончилось.

Демон не поскупился на зрелища: Тальфа кидало то туда, то сюда, он витал призраком над Гримхеймом и слышал всё, что так или иначе его касалось — все оскорбления, насмешки и колкости, все переговоры, в которых обсуждали, как он никчемен и как бы его убрать, чтоб не мешался под ногами. Он видел, как уходил из дворца Атис, раздосадованный отменой Закона Карла Славного, он был свидетелем разговора Жози, которая проговорилась, что подумает над объединением с фон Веттином — ведь Тальф, хоть и друг ей, но всё провалит и нет шансов, что из него на посту магистра выйдёт что-то путное. И завершилось всё мыслями Кассиана, которые тот быстро закрыл, как только почуял чужое присутствие — ректор думал о Тальфе лишь как о способе подобраться поближе к королеве, а значит, к казённому золоту, власти и влиянию. На самого юношу ему было глубоко плевать.

Очередной взлёт и облака где-то далеко внизу — белые, мягкие и притягательные, как чистое постельное бельё после долгого и трудного дня.

Мир уменьшился до размеров песчинки, пронеслись в обратном порядке звёзды и их скопления, мириады галактик превратились в нити — и реальность вновь сжалась в яркую светящуюся точку, которая отдалялась до тех пор, пока не погасла вовсе.

Вернулось зрение, но порадоваться этому Тальф не успел, потому что вместе с ним вернулась подавленность и желание раствориться в воздухе, чтобы больше никому ничем не навредить.

— Что скажешь теперь? — ухмыльнулся демон. Все отростки на его морде подёргивались от удовольствия.

— Скажу, — Тальф безуспешно пытался вытереть слёзы, которые лились, как из фонтана, — что видел картинки и поинтереснее.

— Ха! — чудовище хлестнуло хвостом по куполу, вызвав нечто похожее на праздничный салют. — Я переоценил тебя. Надеялся, ты будешь умнее и поймёшь, что всё, виденное тобой — правда и происходит прямо сейчас.

— Даже если и так, мне не впервой кого-то разочаровывать, — юноша пожал плечами.

— Что ж, ладно, — демон пожал тем, что было у него вместо плеч. — Тогда я просто заставлю твой мозг закипеть и вытечь через уши. Было приятно поболтать.

В макушку Тальфа будто молния ударила. В глазах потемнело, кричащий магистр рухнул на землю, как подрубленный и схватился за голову.

— Нет-нет-нет!.. — вопил он, но боль лишь усиливалась. — Стой! не надо! — юноша буквально чувствовал, как разрушается его тело. — Давай… Давай договоримся!..

Стоило ему лишь произнести два этих слова, как боль тут же отступила.

— Надо же, — снова облизнулся демон. — А ты можешь быть благоразумным.

Глава 17

— Чего же ты хочешь? — чудовище всем видом выражало заинтересованность, как овчарка, почуявшая кусок мяса в руках хозяина.

— Десять желаний, — ляпнул Тальф, лихорадочно соображая, как ему выйти из этой ситуации с наименьшими потерями и, желательно, с сохранённой душой.

— Одно.

— Пять!

— Три.

— Ладно, пусть будет три…

— Классика, — довольно проурчал демон. — Люблю классику.

— И что же ты хочешь взамен? — быстро перебрав в голове все известные сказки и легенды про договоры с демонами, Тальф затосковал — но в этот раз по крайней мере, это была его собственная тоска. — Мою душу?

— Нет уж… — демон хохотнул. — Во-первых, это так себе ценность, а во-вторых, я наслышан о хитрости колдунов. Не хочу потом доставать её со дна океана, заключённую в какую-нибудь мелкую безделушку.

— Так что же?

— Я хочу, — демон сделал паузу, чтобы заставить магистра понервничать. — Чтобы ты убил королеву. Жозефину.

— Что?! — воскликнул Тальф, хватаясь за голову. — Не-е-ет, я не буду этого делать!

— Тогда мы не договоримся.

— И ты вскипятишь мне мозги?.. — мрачно спросил магистр, уже догадываясь, что ответом будет зудящее в черепе «Да». Договоры с демонами никому не приносили пользы — разве что кратковременную. Потусторонние твари обладали потусторонним же коварством, злопамяностью и специфическим чувством юмора. Эти качества, помноженные на садизм и любовь к букве договора, а не к его духу, очень роднили их с бюрократами с многолетним стажем. «Это можно использовать, — подумал Тальф. — Например…»

«Нет, — язвительно ответил демон. — Нельзя. Не забывай, что я тебя слышу. И, раз уж ты подумал о сроках договора — я даю тебе месяц».