Поступок

Походив по знакомым бездомным Алексей узнал, где сейчас обитал Косматый. Друг по несчастью прибился к продуктовому магазину и словно брошенный пёс попрошайничал у дверей.

– Купи мне батон и каких-нибудь консервов, – просил он прохожих.

Видимо такая конкретность и чёткость просьбы побуждала людей помогать обездоленному.

Получив заветную пищу Косматый уходил обедать в заброшенную деревяшку. Здесь его и встретил Севастьянов.

– О, Лёха, привет! – воскликнул бородач. – Я думал ты окочурился!

– Что мне старому псу будет? – посмеялся Алексей. – Где Дрыщ?

– Он в тубик попал, – ответил Косматый. – Какое-то обострение. Не помогли ему те собаки, которых он ел, в попытке излечиться от туберкулеза. А я ему говорил, не трогай животину, не будет толку, только зря собачек поубивал…

– Слушай, я вот что думаю, надо валить отсюда, – поделился планами Севастьянов. – Мой товарищ, царствие ему небесное, подсказал мне монастырь, в котором всегда готовы приютить нашего брата. Только работать придется, да нам и не привыкать. Сколько мы железа перетаскали… Слушай, я тут разжился бутылочкой. Будешь? Помянем Котова. Да и Галину тоже. Жаль их, особенно Серёгу.

– Ты извини, но я завязал…

– Да, ладно!

– Честное слово! Меня после той попойки, как бабка отшептала. Ты как ушёл из квартиры Палыча я вместе с Дрыщом с ног свалился. Так и удрыхлись в соседней комнате. Проснулись когда менты пришли квартиру этого урода обыскивать. Ты, Лёха, был прав! Падаль этот Палыч! Убил Котова исподтишка, со спины. Я эту мразь придушил бы, да вот меня опередили. В изоляторе грохнули. Рассказывают, что у него там отходняк начался, так он «белочку» словил. Кричал про каких-то рептилоидов и всемирный заговор. Видимо соседям по камере не понравилось, что он их называет непонятными словами.

– Получил по заслугам, тварь… – процедил Алексей. – Ну, а в монастырь пойдешь со мной?

– Да не, я здесь перезимую, мне не стыдно просить людей о помощи, – признался Косматый. – Знаешь, иногда стоишь молча, никого еще попросить не успел, а подходит бабушка с буханкой хлеба и колбаской: «Покушай сынок, ради Христа!» А ещё как-то мимо семья проходила: папа с сумками, мама с маленьким ребенком на руках и девочка лет пяти рядом. Увидела меня, подбежала и дает печеньку. Мама-то вроде хотела её оговорить, мол зачем к бичу подходишь, а отец супруге руку на плечо положил, а дочке кивнул. Потом ещё из магазина вышли и дали мне еды. Аж на три дня хватило! Дай им Бог здоровья! Такую благодать испытываешь, когда люди помогают тебе и через тебя делают добрые дела.

– Хорошо, я тогда у тебя немного перекантуюсь, соберусь в дорогу, путь-то неблизок.

– Конечно, не вопрос, постараюсь тебе припасов в путь приготовить.

Через неделю посиделок и сборов в шалаше Косматого появился Дрыщ. Он выглядел хуже прежнего: в каком-то страшном длинном пальто, из под черной вязаной шапки смотрели заплывшие глаза. Каждые пять минут он кашлял с такой силой, что казалось он того гляди выплюнет легкие.

– Лёха, я слышал ты в монастырь собрался, – начал Дрыщ. – Возьмешь меня с собой?

– А тебя что выписали что ли? – удивился Севастьянов. – У тебя же адский кашель!

– Это остаточное, всё пройдет… – пробормотал тощий бомж.

Косматый притащил из магазина два маленьких рюкзака. Это ему работники супермаркета подарили, верней дали за работу. Он настолько стал своим в этом месте, что ему доверили разгружать машину. В рюкзаки бомжи сложили бомж-пакеты (лапша быстрого приготовления, сокращенно «Б.П.»), тушенку, пару буханок хлеба, просроченную колбасу и сыр.

Все трое присели на дорогу. Алексей и Дрыщ выпили самопала из пластиковых стаканчиков, предварительно чокнувшись, Косматый при этом поднес вместо стопки пустой кулак.

– Ну бывай, трезвенник, – засмеялся Севастьянов.

– С Богом, друзья, – ответил Косматый и из зарослей бороды блеснула улыбка. – В добрый путь! Не поминайте лихом!

***

Бомжам путешествовать автостопом практически невозможно, тем более зимой. Электрички другое дело. Кондуктора брезгают связываться с бичами и молча проходят мимо бездомных, которые притворяются спящими. Но электричка не шла до монастыря, о котором Алексею рассказывал Григорич. Друзья вышли на последней станции, ближе всего к нужному месту. Пахло угольной печкой и морозной свежестью. За деревянным зданием вокзала зимняя дорога уходила в поле, а вдали виднелся чёрный лес.

– Далеко ли до Каменников? – спросил Алексей старушку, которая дожидалась разворота поезда, на котором приехали двое бомжей.

– Километров 15-20, – пробубнила старушка.

Рассчитывать на автобус или попутку не приходилось, и бездомным пришлось идти пешком. Им повезло с погодой. Приморозило и дорога была твердой, но не скользкой. Алексей с Дрыщом первые пять километров прошли почти без остановок, только последний начал кашлять значительно чаще.

– Давай сделаем привал, – попросил Дрыщ, он страшно сипел, словно одно из его легких было прострелено.

– Нужно найти место, где можно развести костёр, – ответил Алексей.