Постышев

Постышев изучает цех за цехом, выискивает новое, пропагандирует его. Его призвание — быть пропагандистом решений партии. «Если каждый рабочий будет знать, что и для чего он делает, и то, что он делает, будет его собственным делом, — сказал он на Канатке, — мы построим социализм за десять-пятнадцать лет. Нужно каждому человеку помочь развить социальное зрение, увидеть свое место в жизни, в нашей жизни, понять свой долг». Стоит только появиться Постышеву в цехе или на заводском дворе, его окружают, запросто начинают расспрашивать, советоваться с ним, советовать ему.

Рабочим нравится, что он прямо говорит о своих сомнениях, нерешенном, трудном.

На заводах неполная загрузка цехов, перебои в получении заказов. Целую неделю занимался на «Свете шахтера». Завод подчинен «Донуглю». Проверяли, как получилось, что годовая продукция лежит на складах. Вместе с бригадой рабкоров ходил к Георгию Ипполитовичу Ломову, председателю «Донугля». Скромный, радушный человек. Я смотрел на него: член ЦК выбранного на VI съезде партии, подпольщик беседует с нами, как с равными, советуется с рабкорами, признает ошибки большевиков «Донугля».

— Вы нам очень помогли, — говорит Ломов. — Я выеду на завод.

После такого приема мы спросили:

— Может, теперь не нужно печатать заметку?

— Нужно. Очень нужно! Это урок всему правлению «Донугля» и сигнал другим заводам.

7

Грозовое лето было не только в природе.

Буквально каждую неделю взрывало какое-нибудь событие, ошеломлявшее, озадачивавшее, настораживавшее весь мир.

Англия расторгла дипломатические отношения с Советским Союзом. Из своих засад вылезли снова оппозиционеры. Прогремел на улицах Варшавы выстрел Каверды, сразивший советского полпреда Войкова. Шла неприкрытая подготовка польских фашистов к походу на Украину. Западная Украина превращалась в плацдарм для наступления на землю Советов.

У украинских националистов головы пошли кругом — им брезжилась интервенция. Правда, были разногласия. Националисты по-разному хотели снова закабалить Украину. Одни хотели сделать Украину подвластной польским капиталистам и помещикам. Другие считали, что придавить Украину может сапог немецких империалистов.

Они мечтали о возврате той поры, когда им доставались жирные куски подачек от германских империалистов, вторгшихся на Украину.

На Западной Украине срочно сформировалось буржуазное правительство. Ожили украинские военные националистические организации.

Вдруг явно обозначились передовые нового фронта политической борьбы. На Украине на партию вели наступление не только троцкистские раскольники, но и националисты. То, о чем только догадывались по отдельным признакам, теперь выявилось рельефно, давало знать о себе, будоражило людей.

Член Центрального Комитета Компартии Советской Украины, нарком просвещения Шумский выступил с клеветой на партию, заявил, что на Украине она состоит из русских мещан. Теперь было ясно, из каких скрытых ключей били фонтаны статей писателя Хвылевого с его призывами «за европейскую культуру», «против Москвы», «за приобщение Украины к европейской культуре».

Все они перекликались с медоточивыми лозунгами польского фашизма, неожиданно заинтересовавшегося судьбой украинских крестьян в «кресах» и объединением украинцев в одну семью.

В эти дни Постышев еще чаще стал выезжать на заводы, в села. Он проверял среди масс свои выводы, наблюдения.

На кого опираются эти глашатаи «равнения на Европу», на «разрыв с Москвой»? Жизнь убеждала, что это атаманы не без ватаги. Правда, ватага была не так уж велика, разбросанна; она действовала настороженно, часто исподволь.

В учреждениях пристроились те, кто был в вартах и загонах сичевых стрельцов, галицийских стрелков, петлюровских отрядах, те, кто вместе с Тютюнником переходил границы для диверсий в молодой республике. Они не скрывали своего благоговения перед писателем Винниченко, академиком Грушевским, полковником бывшей главной центральной рады Шаповалом. Они принудительно насаждали украинизацию. Постышев просматривал списки русских и украинцев, уволенных порою потому, что они плохо знали грамматику украинского языка.

Встречи с рабочими и крестьянами, учителями и инженерами, беседы с ними о братстве с русским народом, о культуре русского и украинского народов, их родственных связях убеждали Постышева в том, что националисты из Компартии Западной и Советской Украины могут рассчитывать на поддержку только небольших группок в селах и городах. В цехах говорили прямо: «Старые песни, это мы слышали еще при Петлюре — «Геть кацапов с Украины, проживемо без Москвы!» Лишь замаскировавшиеся «сичевые стрельцы», петлюровские сотники и хорунжие, участники банд Зеленых, Чертей, Марусь, надевшие теперь учительские толстовки и кожаные куртки землеустроителей, невнятно, но сочувственно одобряли выступления Шумского.

После этих встреч, бесед, споров на цеховых площадках, в школах, сельсоветах Постышев, выкроив время, ночью изучал все материалы прессы. Их было обилие.