Посвящение

На катере туристов почти нет, а те немногие, что едут сейчас, высаживаются у острова-кладбища Сан-Микеле. Лаура получает возможность разглядеть вблизи гигантские, скрепленные обручами сваи; ей уже известно, что это кедры, вбитые в морской ил кронами вниз, и что весь город построен на таких сваях. В заднем, открытом отсеке вапоретто расположились рабочие — молодые мужчины, по всей вероятности, из здешних окрестностей. Фратеры облюбовали себе местечко в середине вапоретто и стоят, прислонясь к боковой стенке катера. Лаура, откинув голову, с наслаждением подставляет лицо морскому ветру. Она замечает, что молодые рабочие разглядывают ее, и от этого неожиданно чувствует себя красивой. Не глядя на них, она поводит головой, чтобы как следует продемонстрировать им свое возбужденное, разрумянившееся лицо. Чуть погодя — изобразив рассеянность — она все же бросает взгляд на одного из мужчин, кто при первом беглом осмотре показался ей наиболее симпатичным. Тот, вальяжно развалясь на сиденье, весьма бесцеремонно изучает Лауру и даже делится с приятелями своими соображениями, ничуть не стесняясь, что все это происходит на глазах у Лауры. Более того, он вздергивает бровь на манер завзятого сердцееда и только что не подмигивает молодой женщине. Но это не портит Лауре настроения. Она рада, что здесь, в Венеции, где по улицам расхаживает столько красивых женщин, ей удалось привлечь к себе внимание.

— Ты не находишь, что это бестактно по отношению к сопровождающему тебя мужчине строить глазки посторонним синьорам? — делает ей замечание Амбруш. Он стоит, облокотясь о бортовой поручень и подперев подбородок ладонью; глаза его улыбаются.

— Но мне так хорошо! — оправдывается Лаура.

— Я вижу, — говорит Амбруш, посерьезнев. Взгляд его задумчив и устремлен вдаль.

Лаура несколько смущена, чувствуя, что чересчур доверилась Амбрушу, но не жалеет об этом. Ей приятна установившаяся между ними откровенность.

Наконец они прибывают на Мурано. Едва сойдя на берег, Лаура чувствует, какой горячий здесь воздух — плотный и обволакивающе жаркий. Молодая женщина купается в атмосфере любви. Они с Амбрушем ходят среди незатейливых, обшарпанных домов. Пересекающий Мурано канал ничем не напоминает Венецию, он похож скорее на мертвый рукав реки.

— Здесь действительно нечего смотреть. — Лаура улыбается Амбрушу. — Мы исходили все вдоль и поперек.

Амбруш не откликается на ее слова, он расхаживает по улицам, сунув руки в карманы; вот он заходит в бакалейную лавочку, а когда появляется снова, держит на ладони бумажную тарелку с салатом из маслин, из кармана его торчат два банана. Они с Лаурой пристраиваются на перилах моста, по другую сторону моста какой-то парень разговаривает с девушкой, у девушки в руках сумка с покупками, где отчаянно квохчет курица, парень курит, поднося к губам сигарету нарочито небрежным жестом. На противоположном берегу канала видна парикмахерская, у входа кучка завсегдатаев слушает трансляцию футбольного матча. Типичная картина итальянского захолустья.

Пройдя чуть дальше, у церкви они смешиваются с толпой нарядных людей: в этот момент из храма выходят новобрачные — на редкость низкорослая невеста и очень молоденький жених. Невеста горделиво несет огромную шляпу из белого тюля, украшенную лиловыми искусственными орхидеями, в петлице черного жениховского костюма тоже торчит лиловая орхидея; подружки невесты разодеты в лиловые платья и тюлевые шляпки такого же цвета и низкорослы под стать невесте. Амбруш, затесавшись в толпу поздравителей, увлекает за собой Лауру. Они обмениваются поцелуями с невестой и рукопожатием с женихом.

Когда они остаются наедине в скверике перед церковью, Лаура укоризненно спрашивает Амбруша:

— Ну почему ты такой злой? Зачем тебе понадобилось насмехаться над этой трогательной парой?

— С чего ты взяла, будто я насмехался? Тебе не понравилось, что я, будучи незнаком с новобрачными, поздравил их? Не вижу тут ничего дурного, они и правда выглядели очень трогательно, я испытывал к ним самые теплые чувства. А по-твоему, я имею право желать кому-то добра лишь в том случае, если знаком с ним лично?

Лаура внимательно, чуть прищурясь, слушает Амбруша и словно прощупывает взглядом его грустное, как у клоуна, лицо.

— Бабушка, почему у тебя такой длинный нос? Бабушка, почему у тебя такие крупные зубы? — дурачась, спрашивает Лаура робким детским голоском, однако на губах ее играет искушенная женская улыбка.

— Чтобы съесть тебя, — отвечает Амбруш, привлекая к себе Лауру.

— Нельзя! — Лаура упирается ладонями в грудь Амбруша.

— Нельзя любить тебя? Лишь потому, что я тебя хорошо знаю?