Посвящение

Амбруш выпускает Лауру из объятий, и она, как слепая, делает несколько неверных шагов. Сжалившись над ней, Амбруш обхватывает рукой ее за плечи. Лаура испуганно прижимается к нему, сперва ткнувшись лицом в лежащую на ее плече руку, затем прячет лицо в углублении между шеей и подбородком Амбруша. Она не хочет видеть его, да и не смогла бы: у нее все плывет перед глазами. Амбруш пока еще колеблется. Он не решается на поступок, вся подготовка к которому уже проделана. Его смущает то обстоятельство, что Лаура — жена Кароя, но отнюдь не из-за предполагаемых последствий. Просто он еще не успел разобраться в себе: то ли ему нужна именно Лаура, то ли им движет жажда мести — коварного, подлого отмщения Карою за свою вечную зависимость от него. Не заподозри он собственные инстинкты в низости, плевать бы ему на любые последствия.

Взгляд его падает на Лауру. Она по-прежнему позволяет вести себя, глаза ее закрыты, затылок упирается в плечо Амбруша. На лице ее мученическое выражение. Внезапно Амбруш протягивает к Лауре и другую руку. Он держит ее лицо в своих ладонях, ощущая пальцами горячие, нежные уши Лауры и влажную теплоту затылка. Решение принято.

— Ах ты, бедолага, — бормочет он, уткнувшись лицом в щеку Лауры. — Снять номер в гостинице? Отвечай, ты согласна?

Лаура, собравшись с силами, слегка отстраняется от него и серьезно, решительно кивает.

— Тогда пошли.

При этих словах Лаура устремляется вперед, по привычке торопиться.

— Постой, куда ты? — удерживает ее Амбруш. — Сначала надо выяснить, где здесь гостиница. Ты не помнишь, она нигде не попадалась по пути?

— Нет.

— Обожди, — говорит Амбруш и обращается к какому-то прохожему. Тот, оживленно жестикулируя, объясняет. Амбруш записывает, затем подзывает к себе Лауру.

Амбруш объясняет ей, что получил адрес частного дома, где сдаются комнаты, и показывает, в каком направлении надо идти. Лаура снова устремляется вперед.

— Куда ты так спешишь? — Амбруш вновь удерживает ее и ведет за собой спокойным, размеренным шагом. Лаура давно изучила медлительную натуру Амбруша, но в новой, непривычной ситуации она настолько отождествила себя с ним, настолько прониклась его существом, что сейчас ее поражает этот факт: Амбруш остался таким же, каким был. Однако это ничуть не отрезвляет ее, напротив: чувство захлестывает ее новой горячей волной.

Амбруш медлителен по натуре. Каждым своим движением он медлительнее всех, кого прежде знала Лаура. Ее поражает легкость, с какой дается ей наслаждение, достаточно партнеру любого чуть более энергичного движения. Блаженная легкость, незатрудненное дыхание — ей даже во сне не снилась столь невероятная свобода. Нет и тени тревоги, удастся ли ей достичь того блаженного состояния, какое позволит и Карою испытать наслаждение, — все совершается само по себе, легко и просто. Конечно, непривычная нагота Амбруша и его любовные навыки пока еще приковывают ее внимание, она настороженно приглядывается к Амбрушу, но это неожиданное открытие — что в интимной близости все может быть так просто — переворачивает ее душу, повергает ее в стыд. Ведь она вынуждена признать: все ее чуть ли не суеверные страхи, ощущение собственной несчастливости, которое она готова была нести как крест, имеют простейшее объяснение и легкоустранимы.

— В тебе живет милый, славный зверек, — бесстыдно заявляет ей Амбруш. — Милый, запуганный, одичалый зверек. Кстати сказать, я всегда подозревал, что с тобой скверно обращаются. — Приподнявшись на локтях, он привычным движением проводит по лицу, сплющив нос, и трезвым тоном, со спокойной беспристрастностью замечает: — Бог весть почему, но я всегда знал, что любовник из моего брата никудышный.

От стыда кровь бросается Лауре в голову, в ушах гудит; сама мысль о Карое сейчас повергает ее в ужас.

— Неправда! Карой хорошо обращался со мной, и я любила его.

— Ты вся какая-то скованная, заторможенная, ты и понятия не имеешь о любви.

Лаура пристыженно молчит. Ей казалось, что это были счастливейшие минуты ее жизни и никогда она не ощущала себя такой свободной и раскованной. Неужели Амбруш не почувствовал, насколько счастлива она была с ним? А она-то считала, что ей удалось доставить Амбрушу такое же счастье.

— Но ведь я… Как же так?..

— Если останешься со мной, если доверишься мне, — говорит Амбруш, губами касаясь груди Лауры, — я научу тебя любить и избавлю от всех твоих комплексов.

Лаура потупляет глаза:

— Я думала, ты мной доволен.

— Здесь нечем быть довольным. Пойми наконец, мы пока еще понятия не имеем, что откроем друг в друге.

Растерянная, подавленная, Лаура начинает одеваться.

— Куда ты опять заторопилась? Малышка Лаура, уж не обиделась ли ты? — Амбруш тянется за ней. Гладит ее длинную, по-мальчишески мускулистую спину, покрывает поцелуями нежные выступы позвоночника. Лаура торжествующе констатирует про себя, что ласки Амбруша будят в ней ответное чувство, значит, не настолько уж она закомплексована. В ней вспыхивает против Амбруша здоровый гнев — смелый гнев любящей женщины.

— Это не я тороплюсь, а ты медлишь. Ты чересчур медлителен, Амбруш.