Посвящение Воробьенку

От сиротства до человечности.

19.12.03

«Не зову. Приучил ждать…»

***

Не зову. Приучил ждать.

Только в сердце горька медь.

За столом и стакан – мать,

За столом и не грех спеть.

Спеть о том, что грешна плоть,

А душой не спасти всех.

Про меня записал Бог –

Полюбить твой седой мех.

Да щенячья моя злость

На шакалье нутро дам,

Тех, что правили пир тот,

Где тебе этот рок дан.

Да куда уж щенку знать!

Волчью горечь. Лакать, выть.

За столом и стакан – мать,

Об ушедших не голосить.

Закрутила меня жуть

Да не вить уж петель впредь.

Если волчья судьба – путь,

То не дело искать смерть.

24.12.03

«Это было со мной во сне…»

***

Это было со мной во сне,

В год иной и в другой стране.

Даже звали меня иначе,

Я другая была, тем паче.

Сивогривая шакалица

Выгрызала из сердца птицу.

И потерянная сума,

Нежеланье сходить с ума.

И петля на загривке стылом –

Зло и горестно – так же было!

Но теперь почему всё тоже

На ином берегу и ложе?

Там спасло меня только чудо,

Но теперь ничего не будет.

Предаю себя в Божью милость,

Что бы ни было, ни случилось.

Джону, псу моему

Слышишь, брат, это я тоскую

По тебе в стороне иной.

На ладони твой дых почуяв,

Тихо спрашиваю: «Живой?»

Но молчит полусумрак здешний.

Ты не вырвешься из куста.

И не кинешься бить потешно

Влажной пастью в мои уста.

2003

Ночное

Если каждую ночь, что мы были вдвоём, написать на холсте,

То окажется, мы были путники собственных тел.

Мы искали в ладонях себя. На губах в темноте

Каждый в небыль ушедший закат до конца прогорел.

На ресницах рождался рассвет, на губах тишина.

В зове плоти звучала мелодия старых дорог.

Каждый раз поутру прорастали из вещего сна.

И к началу начал подводил этот странный урок.

Мир не вечен. Однажды проснувшись, мы были слабы.

Предрассудков и домыслов злая рука развела.

Перед гордым лицом лживой суки с обличьем судьбы

Мы ушли в никуда, мы сбежали в чужие дела.

Только тело тоскует, мой горький побитый сосуд.

В нём прокисло вино: ни для пира, ни для алтаря.

Но тебя мои слабые руки по-прежнему ждут.

И ключица, струною натянута, кличет тебя.

Если каждая ночь – ожидание сонных снегов.

Если каждый рассвет – возвращение в небытиё,

Расскажи всё заранее: как мне ходить по земле,

Если радости нет и безвременье в сердце моём.

2003

Полночь близится

Полночь близится, нет прощенья

Недосказанному в ночи.

Безрассудное сновиденье,

Словно память моя, горчит.

Полночь близится. Боль острее –

Лунным лезвием по груди.

И знакомо сползла по шее

Бечева темноты. Уйти

В полночь близкую ластить очи

Пустоте и безлюдью трасс.

Выдох выстрела не короче.

Может, всё-таки в этот раз?

Полночь близится. Полнолунье.

Истекла до конца душа.

Вот и кончено всё. Фортуна

Стала пятиться не дыша.

2004

«Половинку яблока – тишине…»

***

Половинку яблока – тишине,

Половинку яблока – про запас.

Двадцать лет назад вспомнил обо мне

Чей-то мудрый Бог и повёл рассказ.

Рассказал о стуже, тепля едва

Огоньки архангельских деревень.

И поведал басенку тополям

На другом краю у морских дверей.

И на вёрсты брошенною петлёй

Жизнь моя легла между книг и трав.

Среднерусский город, что уберёг

Мою сказку в сломанных позвонках.

И лежала память на паперти,

У людской немилости под рукой.

И таилось главное впереди.

И кипело чёрное варево.

Половинку яблока – тишине,

Половинку яблока – впрок таи.

Десять лет назад обещали мне

Годы тихоструйные для любви.

А они сорвались плетьми коню,

А они пропахли отравой слов.

И пропить невмочь то, что не спою,

Распугала грёзы моя любовь.

Половинку яблока – впрок таи.

Половинку яблока – про запас.

Двадцать лет назад Бог повёл рассказ –

Так и катит яблоком меж людьми.

2004

«Три долгих месяца весны…»

***

Три долгих месяца весны

Не подарили воскресенья.

Они текли, обречены

На бесполезное круженье.

Дом промерзал до немоты,

И окна в нём заиндевели.

И ощущение беды

Сочилось из-под чёрной двери.

Ползли по стенам голоса

И тихим звоном осыпались.

В жару и дождь по адресам,

Замёрзнув, гости разбредались.

И только осень посошок

Присела выпить вместе с летом,

В том доме вспыхнул костерок -

Крыло кленового букета.

2004

«Сомкнула тишина клыки…»

***

Сомкнула тишина клыки

На горле золотого леса.

И гордо вспыхнули зрачки

Костров у изголовья песен.

Пропахли хмелем имена,

Рассеявшихся по палаткам.

И горьким чаем ночь полна.

Друзья, вы спите сладко – сладко.

Пусть начинает разговор

Пронизанный сияньем ветер.

Он просит ласки у озёр,

От безответности их светел.

И я, последний часовой.

У тишины прошу напиться.

И всё пытаюсь за судьбой

Успеть перевернуть страницу.

(17.11.04)

«Над парком, над старым Измайловским парком…»

***

Над парком, над старым Измайловским парком

Кружи и кружи, моя синяя память.

Той школьной тетрадкой, заветной тетрадкой

С обрывками счастья и запахом мамы.

А если дожди зазвенят, засмеются,

Читая листву и страницы листая,

Не смогут ни строчки, ни слова исправить.

Кружи и кружи, и кружи, засыпая.

2005

«И жизнь не удалась, и смерть не удаётся….»

***

И жизнь не удалась,

И смерть не удаётся.

Но держит на плаву

Забытое давно.

Какая рядом мразь!

Уж то-то посмеётся,

Что не переживу.

Не вынесу всего.

Так проще быть шутом,

И корчить злые рожи.

Лупить того, кто слаб,

По худенькой спине.

Но мне не повезло,

И рассмешить не может

Унылая судьба,

Доставшаяся мне.

И жизнь не удалась,

И смерть не удаётся.